Грозев вновь посмотрел на север. Части Реуф-паши, почувствовав, что русские отступают и армия Сулейман-паши уже близко, вели наступление на дорогу.
По ним стреляла лишь батарея из трех орудий, которая час назад заставила замолчать турецкую артиллерию. Батарея прикрывала отход русских войск. Орудия вели непрерывный огонь, перемещая его по всей линии наступавших турок. Только они задерживали их атаку. Возле крайнего орудия с саблей наголо стоял офицер, командовавший батареей. Грозеву было видно, как взмахом руки он отмечает каждый залп. В худой, высокой фигуре были такая дерзость и вызов врагу, что Грозеву в какой-то миг показалось, что не орудия, а рука, сжимающая саблю, выбрасывает снаряды, обрушивающиеся на неприятеля.
Далеко на западе, где дым уже рассеялся и косые лучи заходящего солнца освещали придорожные тополя, последние казачьи сотни медленно скрывались в тени леса.
18
Спустившись с возвышения, откуда они наблюдали сражение, Грозев и Рабухин двинулись по дороге, вьющейся вдоль прозрачного ручья. Они решили добраться до какой-нибудь рощи, заночевать там, а утром обсудить, как быть дальше.
Из-за холма донесся дикий гортанный вопль тысяч глоток. Турецкие эскадроны вступали в Джуранли.
Солнце почти зашло — лишь верхушки деревьев еще были освещены, но жара не спадала. Поглощенные тем, что происходило на равнине, Грозев и Рабухин до сих пор не замечали, что оба в поту и пыли. Однако сейчас почувствовали, что одежда липнет к телу, а лицо и руки покрыты грязью.
— Давайте тут помоемся! — предложил Грозев, снимая пиджак и кладя его на землю.
Рабухин последовал его примеру. В эту минуту позади раздался топот копыт, и кто-то громко крикнул по-турецки:
— Ни с места! Кто вы такие?…
Грозев и Рабухин обернулись. Недалеко от них остановилась военная повозка. В ней сидели три турецких офицера. Один держал пистолет.
— Подойдите сюда! — махнул он им рукой.
Оба не двинулись с места. Повозка повернула к ним. Когда она приблизилась, Грозев увидел офицера, который днем на развилке указал им дорогу на Нова-Загору.
Турок, по-видимому, тоже узнал их. Он обернулся к соседу и что-то сказал ему. Затем обратился к ним по-французски:
— Ну что, господа, вы не добрались до Реуф-паши, но он сам пришел к вам…
— Да, — спокойно отозвался Рабухин, — сражение помешало нам продвинуться дальше, и мы наблюдали за всем с противоположного холма…
Турок засмеялся.
— Тогда вы видели, как русские умеют убегать… Теперь и Балканы не смогут их остановить!
— Мы корреспонденты, господин капитан, — сказал Рабухин. — нам приходилось видеть и не такое…
Этим замечанием он положил конец деликатному разговору и. нагнувшись, поднял с земли пиджак.
— Господа, — соскочил с повозки другой офицер, — все же здесь фронт, и я должен попросить вас предъявить документы.
Капитан перевел.
Рабухин и Грозев вынули свои удостоверения, выданные в Константинополе, и протянули офицеру.
Тот долго и внимательно читал их.
— Так, — произнес он наконец, — мы можем продолжить путь вместе. Вы будете гостями в лагере маршала Сулейман-паши.
Офицер держался с навязчивой восточной любезностью, неприятной обоим, но отказываться было нельзя.
Бубенцы на шеях лошадей звякнули, повозка понеслась по проселочной дороге меж деревьев.
Когда выехали на дорогу, ведущую к Карабунару, третий офи цер — крупный, рыхлый, с прикрытым веком глазом — вдруг приподнялся.
— Машалла!.. Машалла! Браво!.. — воскликнул он. — Пошли головорезы!.. — И. зловеще рассмеявшись, добавил: — Эх. хорошо!.. Потешьте наконец свою душеньку!..
Грозев тоже посмотрел вперед. Прямо через поле мчался шумный сброд — бородатые, бандитского вида турки и цыгане, оборванные бродяги, башибузуки в накинутых на плечи попонах, подпоясанные цепями, с топорами и секирами под мышкой. Воинственно гикая, они спешили к дороге на Джуранли и Стара-Загору.
По спине Грозева поползли мурашки. Это был арьергард турецких войск — тот самый, что во время восстания завершил расправу над панагюрскими и стремскими селами.
На темнеющем небе заблестели первые звезды. Они лихо смотрели вниз, на окровавленную землю.
Мимо повозки еще долго пробегали отставшие от своих грабители и насильники. Слышались их гортанные выкрики.
— Большая добыча будет им в Зааре… — сказал по-турецки офицер с опущенным веком.
Другой молча кивнул. Толстяк снял феску и, вытерев ладонью пот со лба, продолжал: