Вдруг оглушительный гром расколол темное небо. Взрыв произошел на другом берегу Марицы. Павел вздрогнул, посмотрел на небо: над городом разливался желтый свет.
— Что это? — прижимая руки к груди, спросила Жейна.
— Взрыв, — ответил Павел, не сводя глаз с зарева.
Перед постоялым двором поднялась суматоха. Солдаты выскочили из корчмы. Улица заполнилась народом. Пересечь ее было уже невозможно. Павел и Жейна скрылись на сеновале за постоялым двором.
Стоя по колено в сене, они с тревогой наблюдали за толпой, то сгущавшейся, то рассеивавшейся. Время от времени совсем рядом пробегали люди с горящими факелами в руках.
Прошло уже около часа, но суматоха не прекращалась. Издали доносился тревожный барабанный бой. Неожиданно с нижней части улицы разнесся грозный многоголосый вой. Со стороны моста через Марицу показалась густая толпа. Над головами людей горели огромные факелы. Впереди шел турок в белой, свободно завязанной чалме. Распахнутая безрукавка открывала грудь, перехваченную лиловым поясом. Это был шейх — глава одной из турецких религиозных общин. Такие шейхи сотнями двигались вместе с военными частями, разжигая у солдат-мусульман ненависть к врагам— иноверцам.
У постоялого двора шейх остановился.
— Правоверные!.. — воскликнул он, подняв руку. Свет факелов выхватил из темноты его лицо. Он был смуглым, с большими раскосыми глазами. — Враги пророка хулят нашу веру, убивают наших людей… — Обернувшись, он указал на зарево. Поднятая рука дрожала. — До каких пор, правоверные, вы будете гневить пророка? До каких пор будете оставлять безнаказанными его врагов?
Освещенная множеством факелов толпа молча слушала.
— Наша земля осквернена, — продолжал он хриплым голосом, — гяуры посягают на нашу жизнь, на наших жен, жгут наши дома, хулят нашу веру. Кто мы — жалкие псы или сыны пророка, призванные сохранять его веру?
Грозный одобрительный крик вырвался из\сотен глоток, и толпа, еще плотнее обступившая шейха, понесла его на руках к мосту через Марицу.
Павел и Жейна выбрались с сеновала.
— Сюда! — сказал Павел, направляясь в глубину двора. — Пойдем пешком…
Со стороны моста, то усиливаясь, то затихая, доносился рокот толпы. На обоих берегах стреляли. Зарево погасло, и ночь стала еще темнее.
Павел и Жейна, свернув у низеньких домишек Каршияка, вышли на перекресток возле церкви.
Отсюда им открылась страшная картина. У моста, охраняя его, густым строем стояли стражники и солдаты военных частей из города. А совсем близко от перекрестка, заняв все пространство между постоялым двором Еньо и Могаремовой резиденцией, колыхалась буйная солдатская масса.
В ней можно было различить островки особенно большого скопления людей, оттуда раздавались самые громкие крики: в центре этих островков виднелись чалмы шейхов. Десятки горящих факелов испускали черный дым, и от этого картина казалась еще более зловещей.
По другую сторону постоялого двора Еньо солдаты разгромили лавки болгар, и темные быстрые тени выносили на головах свою добычу. Недалеко от моста горел склад, пламя плясало на белых стенах соседних домов.
— Подонки, — глухо произнес Павел. — Надо искать брод…
Они спустились по глинистому обрыву к реке, ступили на береговой песок.
За темными тополями на другом берегу раздавались ружейные выстрелы. Отсюда хорошо был виден Небеттепе. Пожар потух, и только стрельба напоминала о недавней тревоге.
Пахло тиной, застоялой водой — заболоченная полоса тянулась на десятки километров.
За спиной у них, на улицах Каршияка, еще стреляли. Кто-то окликнул их по-турецки. Они вошли в воду. Ноги Жейны сковало холодом. Голова у нее закружилась. Девушка остановилась, обеими руками ухватилась за локоть Павла. Он беспомощно оглянулся.
Тени на обрыве спускались к берегу. Совсем рядом раздался выстрел. Павел наклонился, поднял девушку на руки и пошел вперед, с трудом передвигая ноги по илистому дну.
Он знал, что возле берега есть глубокие, как колодцы, ямы. Наполненные застоялой водой, они угрожали гибелью обоим. Перед тем, как сделать шаг, он нащупывал дно ногой.
— Павел, — прошептала Жейна, — пустите меня… Я могу идти сама…
Не отвечая, он все так же осторожно продолжал продвигаться вперед. Теперь он ступал по крупным круглым камням, лежавшим на дне. Вокруг его ног тихо плескалась вода.
Приблизившись к противоположному берегу, Павел пристально всмотрелся в силуэты деревьев, но не заметил ничего подозрительного. Тогда он одним рывком выбрался из береговой тины, пересек песчаную полосу и поставил Жейну на траву. Она прислонилась к дереву.