Я не выбрал ничего. Возможно, я трус. Возможно, я просто внушил себе, что недостоин большего. Мне оставалось только плыть по течению, наблюдая как мои друзья опускаются на самое дно деградации. Да, мы деградировали. Мы упустили все возможности жить мирно с этим обществом, напоказ отрицая все его порядки. «Они нам не закон, нам вообще плевать на ваши законы!» — вторили мы друг другу, выходя на очередное дело. И мы грабили, мы пугали обычных людей, вытряхивая из их карманов всё, что могли унести. Считал ли я себя за это мерзким ублюдком? Нет. Никто из нас этого не признавал. Да, иной раз мы шутили и называли друг друга всеми немыслимыми ругательствами. Но никто ведь не говорил этого всерьез. Это просто образ жизни. Способ выживания. Так мы оправдывали наши животные повадки. Суровым миром. Только вот никто ничего не пытался сделать, чтобы этот мир был не так суров. Проще просто сказать, что не можешь, и отступить, заняв самую низкую, но такую легкую позицию. И мы как мантру повторяли: «У нас просто нет выбора». Но выбор был всегда.
Я медленно открыл глаза. Тусклый свет освещал небольшое помещение. В носу прочно засел запах пыли. Казалось, что легкие заполнились на половину частичками цемента, кирпича и ткани. Стало трудно дышать. Мне хотелось, как можно скорее покинуть это место. Но я не мог. Рядом со мной лежал мальчишка. Молочно-бледная кожа переливалась в ультрафиолетовых лучах, преломленных старым советским стеклом. Чёрные длинноватые волосы разметались по импровизированной подушке — моей руке. Острый нос был вздернут кверху, как маяк на идеально ровной песчаной пристани. Он был по-своему мил и красив. Такой невинный спящий ребенок. Мне не хотелось разрушать его сон. Поэтому только и оставалось, смотреть в потолок, размышляя, что сегодня нужно сделать, чтобы остаться жить завтра.
Не заметил, как снова задремал. Очнулся, как только почувствовал лёгкий толчок в бок.
— Что? — недовольно прошипел я, потирая сонные глаза.
Рядом сидел мальчик и по своему обыкновению ничего не говорил. Зато он пристально смотрел в сторону двери. Я резко подскочил на диване под неодобрительный взгляд паренька. Прислушавшись, понял, что мы здесь уже не одни. Времени на раздумья не было. Схватив куртку, я быстро засунул ноги в подсохшие после ночи ботинки и максимально тихо направился к окну. Рядом с железным забором была аккуратно припаркована чёрная иномарка. С первого этажа раздалось несколько голосов. Чёрт, мы заперты тут как крысы в цементной коробке! Нужно прогрызаться.
Я посмотрел на мальчишку, тот, словно, оценив ситуацию, уже принял какое-то решение. Он указал в сторону двери.
— Мы там не пройдем. Заметят, — шепотом сказал я.
Мальчик схватил меня за рукав и настойчиво потянул за собой. Не долго думая, я решил подчиниться. В конце концов он тут ночует не в первый раз. Возможно, был ещё один проход. И я не ошибся. Мелкими приставными шагами через несколько минут, показавшимся моему сердцу в тахикардическом припадке вечностью, мы добрались до ржавой пожарной лестницы. Окно рядом с ней было заблаговременно выбито. Спокойному спуску препятствовала только шаткость и ветхость самой конструкции.
В последний раз окинув взглядом помещение, я шагнул почти что в пропасть. Лестница шаталась, словно вовсе не была ни к чему прикреплена. Мальчик на удивление проворно спускался по ржавым уступам, в отличие от меня. Не знаю, как такое возможно, но именно в этот момент мой мозг подумал, что нам не хватает фобии и решил, что это будет акрофобия. В детстве я довольно часто лазил по деревьям, крышам гаражей и заброшенным стройкам, и как-то обходилось, но тут меня захлестнула паника, стоило лишь посмотреть вниз с расстояния двух этажей. Заметив моё замешательство и округлившиеся глаза, паренёк дёрнул мою штанину и указал наверх. Оттуда уже можно было разобрать, что нас преследуют несколько мужчин. Передо мной встал выбор: или упасть с высоты, поломав себе пару ног, или меня переломают в произвольном порядке несколько бугаёв. Ни одна перспектива меня не радовала. Я снова почувствовал, как мальчик тянет мою штанину. На этот раз он делал это настойчивее.