– Я тоже. Экзаменационные тексты будут в самый раз.
– Система зачета оценок следующая: лучшая оценка умножается на пятьдесят, следующая на тридцать, следующая на двадцать, и худшая – на десять. В таком случае, лучшее выступление набирает решающий балл.
Подобная система давала шанс при сильном волнении испытуемого. В то же время она лишала этого шанса обстоятельного, но медлительного наборщика. И все же сейчас для Склара Хаста это не имело особого значения:
– Согласен. Как насчет ошибок?
– Каждая ошибка прибавляет три секунды.
Были выработаны и другие условия поединка, выбраны тексты за номерами 61, 62, 63 и 64 – выдержки из Аналектов, почерпнутые из шестидесяти одного тома воспоминаний предков.
Прежде чем разложить тексты в надлежащей очередности, Зандер Рохан надел очки с линзами, вываренными из рыбьего клея, в плетеной тростниковой оправе. Склар Хаст последовал его примеру, также просмотрев тексты перед началом поединка.
Выбор обоих поединщиков пал на новую машину. Решено было набирать поочередно, и Зандер Рохан уступил первую очередь ученику.
Склар Хаст подошел к машине, поставил перед собой текст под номером 61, размял пальцы и еще раз попробовал рычаги.
Расселись судьи, Арбитр Мирекс засек время. И в этот самый момент распахнулась дверь и на пороге возникла Мэрил Рохан.
Зандер Рохан повелительно махнул ей рукой, но она проигнорировала его жест. Сводник Войдервег нахмурился и предостерегающе поднял палец, на что она обратила еще меньше внимания. Склар Хаст бросил взгляд в ее сторону, на миг встретившись с ней взором, и не смог определить, что было в ее глазах: жалость, злорадство или смущение. Впрочем, теперь это не представляло особой разницы. На старт! – объявил Иксон Мирекс.
Склар Хаст чуть подался вперед, нависая над рычагами и ощущая стопой педаль.
– Внимание! Марш!
Руки Склара Хаста сжали рычаги, нога нажала на педаль. Одна комбинация, другая, третья… Он работал свободно, постепенно расслабляясь и позволяя своей мускулатуре естественным путем наращивать скорость.
«Даже если бы мы имели возможность связаться с Отчими Мирами, сомневаюсь, чтобы мы теперь стали делать это. Не говоря уже о неизбежном наказании, грозящем нам, принимая во внимание наше специфическое прошлое, – даже не принимая во внимание это, говорю я, – мы нашли здесь то, о чем никто из нас прежде даже не подозревал: чувство удовлетворения, завершенности – на совершенно ином уровне, нежели тот, который достигался нашими «социальными манипуляциями». Мы, в целом, довольны своей жизнью на плотах. Разумеется, нам не удается обойтись без тоски по родине, грусти, тщетных сожалений – как можно избежать их? Возможно, на Новой Оссинии эти чувства были бы не так резки. Мы часто обсуждали этот вопрос, но не пришли к какому-либо выводу. Но как бы то ни было, мы, по-видимому, смогли встретить реалии своей новой жизни с присутствием духа и хладнокровием, каких сами в себе не подозревали».
– Готово! – объявил Склар Хаст. Иксон Мирекс остановил часы.
– Сто сорок шесть секунд.
Склар Хаст отошел от машины. Неплохой результат, хотя и не сногсшибательный. И уж точно – для него это не рекорд.
– Ошибки? – спросил он.
– Ошибок нет, – ответил Рубал Галлахер.
Нормой по этому тексту считалось сто пятьдесят две секунды. Стало быть, он получал оценку 6/162, или минус 3,95.
Зандер Рохан уселся за рычаги и, дождавшись сигнала, стал набирать в своим обычном отрывистом стиле профессионала.
Склар Хаст наблюдал за ним; ему показалось, что все-таки торопливость в движениях Мастера заметна.
Время Зандера Рохана было сто сорок пять секунд. При этом он не допустил ни одной ошибки, и его оценка составила минус 4,21. Он отошел от станка, с трудом скрывая снисходительную усмешку. Склар Хаст искоса посмотрел на Мэрил Рохан – без всякого значения, просто из чистого любопытства, как пытался убедить себя сам. На ее лице не отражалось ничего. Ни интереса к происходящему, ни каких-либо других эмоций.
Он поставил перед собой текст под номером 62. Иксон Мирекс дал сигнал к началу, и руки забегали по рычагам уже с привычной скоростью. Первое упражнение было просто разминкой.
62-я текст был извлечением из Мемориума Элеанор Морз:
«Сотни раз мы обсуждали то, что, на мой взгляд, наиболее удивительно в нашем новом сообществе на плотах: это чувство доверия, общности и ответственности друг за друга. Кто мог ожидать, что люди с таким разным прошлым, с такими задатками, как у нас (врожденными или приобретенными – не берусь судить), смогут образовать столь мирное, столь организованное и столь радостное сообщество. Избранный нами лидер, как и я, Казнокрад. Некоторые из наших самых самоотверженных, самых неутомимых тружеников некогда были расхитителями, пакостниками, хулиганами, головорезами.
Никогда нельзя судить о человеке по его прошлому. Разумеется, не все здесь единодушны, но в целом можно только удивляться, насколько старые привычки и прежний образ жизни отошли, уступив место новому чувству – чувству причастности к жизни, основанной на чем-то большем, нежели простой эгоизм. Для большинства из нас это выглядит так, словно мы снова вернули себе потерянную когда-то юность – а точнее, юность, которой у нас никогда не было».
– Стоп! – воскликнул Склар Хаст. Иксон Мирекс засек время:
– Сто восемьдесят две секунды. Норма: двести секунд. Ошибки – ни одной.
Оценка Склара Хаста составила минус 9. Поэтому Зан-Дер Рохан чуть нервничал, в очередной раз садясь за рычаги. Он форсировал набор, добившись результата в сто семьдесят девять секунд, но при этом совершил как минимум две ошибки. Рубал Галлахер и Херлингер Шоуволтер заметили со своей позиции и третью ошибку – но ее не признал Фрихарт Ноэ, и Семм Войдервег вместе с Иксоном Мирексом отказались ее учитывать. Тем не менее, учитывая штрафные шесть секунд, время было определено в сто восемьдесят пять секунд с оценкой 15/200, или минус 7,50.
Склар Хаст приблизился к аппарату для третьей попытки. Если он добьется лучшего результата с третьего захода, у Зандера Рохана останется мало шансов, учитывая овладевшее им напряжение.
Он расположился удобнее, устраиваясь за станком для набора.
– Марш! – скомандовал Иксон Мирекс. И снова замелькали рычаги. Это упражнение было из Мемориума Вильсона Снайдера, человека неустановленной касты:
«Прошло почти два года, и мы, бесспорно, представляем собой крепко сколоченный коллектив. Готовность к любым неожиданностям, способность найти выход из самого безнадежного положения и при этом всегда прийти друг другу на помощь – таковы наши достоинства. Недоброжелатели могут назвать это обезьяньей цепкостью и выживаемостью – что ж, пусть так. Другая важная черта, в той или иной степени присущая всем нам, – это развившееся в нас за эти годы чувство смирения (возможно, фатализм – более уместное здесь слово) по отношению к тем обстоятельствам, которых мы не можем изменить.
Таким образом, наше сообщество гораздо более счастливо, чем могла бы быть равная по численности группа, скажем, музыкантов или ученых, или даже военных. Я не хочу сказать, что в нашей маленькой компании нет представителей этих профессий. Жора Альван – замечательный флейтист. Джеймс Брюне – профессор физики Юго-западного университета. Говард Галлахер – высокопоставленный полицейский чиновник. А сам я… впрочем, нет! Я буду верен своему решению и не скажу ни слова о своей прошлой жизни. Это скромность? Если бы я мог претендовать на столь многое!»
– Все! – выдохнул Склар Хаст, отступая от наборного станка. Он старался не смотреть в сторону Зандера Рохана: было бы недопустимым злорадством, если бы он сделал это. Потому что в этот раз он набирал на пределах, доступных механизму. Нет человека, способного гнать текст быстрее, чем поднимаются колпаки, чем предусматривают технические характеристики станка.