Я вздохнула.
– Я поговорю с твоей мамой.
– Не поможет…
Он был прав, это действительно не поможет. Она была из тех, у кого все всегда как положено, правильно, как у всех одинаково идеально. Одинаково прилежные дети, одинаково уютные дома, одинаковые тона в интерьерах, не удивлюсь, если даже одинаковые салатники. И ее не волновало, что за идеальной картинкой не было сути. Вырисовывалась какая-то тревожная тенденция. Моя сестра всегда была бессознательным барометром социальных изменений. Над нами сгущались ярко-синие тучи, но в этот момент я этого еще четко не понимала.
– Вот ты одна нормальная, – вдруг сказал мелкий. – Все остальные какие-то странные, помешанные на своих фантазиях, чуть ли не дерутся за них. Одна девчонка чуть не ударила меня линейкой, когда я назвал ее кофту розовой, а не цвета Барби.
– А есть такой цвет? – удивилась я. – Видимо у той девочки очень тонкий художественный вкус…
Мелкий хмыкнул, и мы отправились ужинать.
*
На следующее утро я проводила мелкого в школу и отправилась на работу. Люся, наша вечная заводила, глава профсоюза, с самого утра бегала то к начальнику, то к себе за стол и что-то очень быстро и нервно выстукивала на клавиатуре. В какой-то момент Люся победоносно вскрикнула, потом ее принтер что-то напечатал, и она снова умчалась в кабинет начальника. Сегодня она была какой-то по-особенному возбужденной.
Она вышла от начальника и стала подходить ко всем по очереди. Все что-то читали на бумажке и подписывали. Люся, наконец, подошла и ко мне, я сделала вид, что усиленно работаю.
– Тут вот, пожалуйста, ознакомься и подпиши, – как-то чересчур командным тоном сказала она.
Я нехотя оторвалась от работы и взглянула в бумажку, которую она мне подсовывала.
– Это что? – машинально спросила я.
– Согласие на замену предметов интерьера.
– А с каких это пор у офисного планктона спрашивают согласие на смену предметов интерьера?
– Тут дело в цвете, хотим поменять лампы и шторы на синие.
«Синий, опять синий», – в голове всплыло тревожное воспоминание о сумасшедшем в синем пиджаке.
– А что, если мне больше желтый нравится? Он не такой мрачный, как синий, и более жизнерадостный. Да и для зрения полезнее.
Люся вдруг переменилась в лице, ее подчеркнуто добрая улыбка резко исчезла. Кажется, моя шутка не удалась.
– Если не подпишешь, то лишишься премии, – прошипела она.
– Ой, Люси, чего сразу пугаешь? Как будто имеет значение, какого цвета у нас будут шторы. Да я бы и так подписала эту дурацкую бумажку. Чего вы все как с цепи сорвались?
Люся резко выхватила бумажку, как только я поставила подпись, и скрылась за дверью начальника.
Остаток рабочего дня прошел относительно спокойно. Разве что теперь на меня неприятно косились несколько коллег, в том числе и Люся.
*
Дома мелкий снова рассказывал о школьных неурядицах.
– А ты знала, что цыплята не желтого цвета? – спросил он у меня.
– А какого же? – удивилась я.
– Цыплячьего! Потому что цыплята бывают разных цветов и поэтому для них решили придумать единый цвет – цыплячий.
Я начала возмущенно бубнить себе под нос, как вдруг мое внимание привлек телевизор. Обычно он работал фоном, и на него никто не обращал внимание. Но сейчас меня зацепили слова, подозрительно часто звучащие в последнее время. Это был повтор дневных новостей. Женщина-диктор с темно-малиновыми волосами комментировала происходящее на видео:
– Сегодня днем на центральной улице в столице произошла стычка четырех группировок: красных, синих, зеленых и желтых. Каждая из группировок пришла с краской своего цвета. Их целью было перекрасить остальных в свой цвет. Они стали кидаться шариками с краской, началась полнейшая неразбериха. В итоге все стали одинакового цвета. Огонь раздора тушили и одновременно отмывали нарушителей от краски вовремя подоспевшие пожарные…
Дальше пошла заставка программы новостей: семь шариков всех цветов радуги прыгали друг за другом. Я нашла все цвета, и в глубине души вдруг стало легче: я верила, что эта передача не соврет.