Маринка любила скакать на лошадях, умело и ловко могла забросить сеть и наловить рыбы. С таким же успехом кидала на шею степному коню аркан. Никто лучше ее не мог вышить красивый, замысловатый узор, выткать оренбургский платок или сплести конскую уздечку с кисточками из крепкого сыромятного ремня. Девушка умела читать и писать, что для простой оренбургской казачки того времени было редкостью.
Три года назад старый пастух, друг отца, подарил Маринке на именины маленького жеребенка. Вырастила она его и выездила. Впоследствии этот жеребец Ястреб и взял первое место на скачках.
После скачек в окрестных станицах заговорили о Маринке, появились женихи. Маринка до сих пор о замужестве и слушать не хотела. А сегодня, как черт дернул, не сказала ни да ни нет и не помнила, как сережки приняла в подарок. Маринка поймала себя за мочку уха и вырвала сережку, хотела швырнуть ее в кусты, но спохватилась: вернуть надо подарок, вернуть! Не нужен ей светловолосый, с голубыми улыбчивыми глазами Родион Буянов, не нужно и его золото. А вот кто ей нужен, она еще и сама толком не знала. Может быть, черноволосый, с веселыми карими глазами табунщик Микешка, по прозвищу Некрещеный. Прилипло к нему такое прозвище с детства. Когда-то, лет двадцать назад, красивая казачка Ульяна сошлась с киргизом Мулдасаном, бросила родителей, в прах растоптала все дедовские обычаи. Шел слух: будто бы работала Ульяна с мужем на уральских железных рудниках, нашли они огромный, в несколько фунтов весом, золотой самородок и принесли его хозяину. Тот, вместо того чтобы отблагодарить, приказал тайно их уничтожить. Так и пропали без вести Мулдасан с Ульяной. Говорили люди, что это была месть, другие говорили, что хозяин-то был хищник, тайно добывавший кроме железной руды золото и сбывавший его одной иностранной компании.
Пятилетнего Микешку привез тогда пастух Кошубей, выкормил, воспитал и определил в подпаски. И вырос в степном приволье лихой наездник, бесстрашный и дерзкий. Его не только кони побаивались, но и бывалые казаки. Только Маринка его ничуть не боялась. С десяти лет вместе скакали на жеребятах, гоняли волков и лис. С Микешкой и договорилась Маринка встретиться у озера, когда он под вечер выгонит из тугая на предгорные пастбища конский табун.
Маринка въехала в густой осокоревый лес. Ястреб, хорошо знавший дорогу, настойчиво потянул поводья влево. Маринка проехала по узкой, заросшей зеленым тальником тропинке. Вдруг Ястреб, сердито фыркнув, рванулся в сторону и остановился. Маринка едва удержалась в седле. Натянув поводья, она приподнялась на стременах и вскрикнула. На тропинке лежал человек. Бледное, позеленевшее лицо его обросло густыми русыми с проседью волосами. Всклокоченная борода упиралась в расстегнутый воротник изношенного пестрядинного кафтана.
Маринка попятила жеребца назад. Ей казалось, что человек начинает шевелить головой и поднимает кверху худую, мосластую руку. Человек действительно зашевелился и вяло отмахнулся ладонью от наседавших мух. Он тихо и протяжно застонал. Маринка поняла, что перед ней лежит очень истощенный человек. Спрыгнув с коня, она привязала его за сук осокоря и стала подходить ближе. Человек почувствовал ее приближение, вздрогнул, приподнял голову и открыл глаза. Он долго смотрел на Маринку и шарил около себя исхудалой рукой. Сухой, напряженный блеск его глаз заставил Маринку остановиться. Бессильно уронив на траву голову, пожевав губами, глухо спросил:
- Ты кто?
- Человек, - произнесла Маринка первое пришедшее на язык слово.
Он осмотрел ее колючим, пронизывающим взглядом и, задержав глаза на казачьих шароварах, со стоном проговорил:
- Вижу, что человек, только не пойму; не то парень, не то девка. Ты из какой станицы?
- Из Шиханской, - ответила Маринка уже смелее.
- До Зарецка очень далеко? - спросил он и попытался сесть, но тут же бессильно упал на спину.
- Больше ста верст.
- Сто верст!.. Нет, не дойду. Значит, все кончено... - прошептал он точно в забытьи и плотно закрыл ввалившиеся под бровями глаза.
- Да вы совсем хворый! - Маринка, наклонившись, присела на корточки.
- Больной, дочка, лихорадка замучила, - сказал он и, приоткрыв глаза, снова пристально оглядел странно одетую девушку. - Случайно, не атаман ли у тебя отец?
- Какой атаман! - Маринка замахала руками. - У меня очень хороший отец.
- А атаманы, значит, нехорошие? - На лице исхудалого человека мелькнуло подобие улыбки.
- Мой отец сам атаманов не любит, - с наивной откровенностью проговорила Маринка. - Хотите пирога с луком?
- Пирога-а... - человек часто заморгал глазами. Пирога-а... повторил он протяжно. Пожевав губами, сказал: - Ты б мне воды, дочка, зачерпнула. Вон там, в котомке, кружка и чайник.
Маринка вытащила из-под его головы котомку. Достала чайник. Сбежала по тропинке к роднику, зачерпнула воды. Человек жадно выпил целую кружку. Попросил было еще, но тут же отказался:
- Погоди, дочка, сразу много нельзя. Вот и легче стало. Спасибо. Как тебя зовут?
- Маришей.
- Ну, а меня Василием. Если бы не ты...
Марина подала ему большой кусок пирога. Василий поблагодарил кивком головы и с жадностью стал есть... Когда половина была съедена, он, видимо, что-то вспомнил и отложил пирог в сторону.
- Будет, - сказал он медленно и вдумчиво. Выпив еще несколько глотков воды, начал расспрашивать Маринку, далеко ли до станицы Шиханской, какая у нее семья, куда она и зачем ездила.
Маринка на все вопросы отвечала с присущей ей откровенностью и предложила отправиться в станицу.
- У нас там и фельдшер есть.
Василий оглядел свою одежду и грустно улыбнулся.
- В таком виде мне нельзя. Атаман-то у вас вон какой, как бочка толстый, сама же рассказала, что без шашки никуда не ходит. Еще в этапную упрячет.
- За что же прятать-то? Вы совсем хворый.
Василий приподнялся. Силы, видимо, возвращались к нему.
- Ты говоришь, зачем меня упрячет атаман? - Василий загадочно усмехнулся. - Непременно упрячет. Личность будет выяснять. А как выяснит, так в Сибирь...