Гнев, ярость и неослабевающее чувство вины разлились по моим венам. Было жарко, обжигающе, и я вскочил с кресла, напугав доброго доктора. Потом ткнул себя пальцем в грудь, нависая над ней, как мифическое существо, которое, по ее мнению, обитало на небе, и начал кричать.
— Что дает мне право на жизнь? Скажи мне это, ты, сука-всезнайка! Что дает мне гребаное право продолжать свою жалкую долбанную жизнь, искать любовь, счастье, успех в чем бы то ни было, когда у него все это вырвали из-под носа?
Гладкая, стройная линия ее горла дрогнула от страха, когда док проглотила свой шок. Она высунула язык, облизывая губы, и спросила:
— Но почему это твой крест, Блейк? Почему ты живешь так, словно ты какой-то пленник своего брата?
— Потому что больше нет желающих, — просто ответил я, сразу же осознав, что это было правдой лишь отчасти. Поэтому, испытывая потребность говорить более честно и сплюнуть яд с языка, добавил: — И потому что это моя гребаная вина.
* * *
Иглы вонзались все глубже и глубже, вбивая и вбивая чернила в кожу голени Шейна. Нежная обнаженная плоть напрягалась под моими пальцами в перчатках, непроизвольно вздрагивая при каждом быстром уколе. Склонившись над его ногой, я обводил линии своей машинкой, пока он болтал с Селией о своей работе в «МодИнк».
— Разве в семидесятые годы он не принадлежал твоему отцу? — спросила она, и ее голос дрожал от волнения.
Селия никогда бы не призналась, что запала на этого парня, но она была почти в самом настоящем обмороке. Я оторвался от своей работы, чтобы многозначительно ухмыльнуться ей, и когда Си это заметила, ее глаза расширились в строгом молчаливом предупреждении держать свой длинный язык за зубами.
— Да, так и было, — ответил Шейн. В его голосе слышалась эйфория, которую многие люди испытывают, когда получают новые чернила. Экстаз. Кайф. Мне это было хорошо знакомо, и, слушая его сейчас, почти затаившего дыхание и безмятежного, я завидовал. — Он оставил журнал мне, когда вышел на пенсию. Это было девять лет назад. С ума сойти, как быстро летит время.
— Я помню, как ты возглавил компанию, — сказала Си. — Интернет бушевал. Никто тебе не доверял.
Комната наполнилась коротким, хрипловатым смехом Шейна. Как будто воспоминания все еще оскорбляли его.
— Ага, никто не любит перемен. Но мне хочется думать, что я проделал хорошую работу. Я люблю своего отца, но, на мой взгляд, все стало довольно банальным. Он не любил рисковать, понимаешь? Был очень тверд в своих взглядах, в том стиле, который ему нравился, и не хотел выходить за рамки этого.
Селия виновато поморщилась.
— Я помню. Он показывал много традиционных художников, стандартные пирсинги и мало что еще.
Подложив руку под голову, Шейн кивнул.
— Он боялся скандала, который мог возникнуть, если бы он, я не знаю, продемонстрировал убойный набор микродермальных или подкожных имплантатов. Он не хотел злить читателей, — слегка усмехнулся Шейн. — Парень терпеть не мог, когда ему наступали на пятки. Он ненавидит конфронтацию. Черт, видела бы ты его по праздникам. Семья начинает говорить о политике или религии, и он сбегает с места событий.
— Похоже на мою семью, — рассмеялась Селия вместе с ним. В голосе звучал флирт, и я мысленно пометил, чтобы позже потроллить ее на эту тему.
Но сейчас я просто пошутил:
— Похоже на любую семью.
— Боже, разве это не гребаная правда, — пробормотал Шейн, покачав головой.
Игла опустилась рядом с костью на его лодыжке, и Шейн вздрогнул. Я рефлекторно поднял аппарат и посмотрел на него, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.
— Ты в порядке?
— Да. Извини, чувак, — смущенно улыбнулся Шейн, как парень, который пытается быть крутым, но не может уклониться от боли, когда игла попадает в кость.
— Не беспокойся.
Я воспользовался возможностью вытереть его кожу от излишков чернил и крови и сменить перчатки.
— Еще немного поработаю с линиями, а потом мы сделаем перерыв, прежде чем я начну растушевывать, хорошо?
— Звучит неплохо, — Шейн поднял большой палец вверх. — Я бы не отказался покурить.
— Если этот парень станет слишком грубым, не бойся дать ему по морде, — поддразнила Селия, обходя стол и касаясь костяшками пальцев моего плеча.
— Не, я в порядке. Без боли ничего не добьешься, верно? — Из груди Шейна вырвался смешок, когда он посмотрел на Си из-под полуприкрытых век. Я понял, что тут плотский интерес, и ухмыльнулся, опустив голову, чтобы вернуться к своей работе.
— Итак, Блейк, как давно ты делаешь татуировки?
Осознание того, что я забыл об интервью, накрыло меня, как слишком тяжелое одеяло.
— Эй, Шейн... — Я отодвинулся от стола, выпрямился на табурете и стянул перчатки, прежде чем почесать за ухом. — Я забыл упомянуть... об интервью...
Приподнявшись на локтях, Шейн сказал:
— Чувак, я уловил смысл твоего обета молчания за последний час.
Рядом со мной раздался смех Селии.
— О, не принимай это на свой счет. Обычно он молчит, когда работает.
— Не всегда, — пробормотал я в оправдание.
— Нет, все в порядке, — с улыбкой ответил Шейн. — Я понимаю, что ты в работе. Но, серьезно, не волнуйся насчет интервью. Я устрою его в другой день. А сейчас просто пытаюсь поддержать разговор. Если только ты не предпочитаешь молчать, в таком случае мы с Си можем продолжить болтать.
Си. Я навострил уши от теплой фамильярности в его тоне, когда он произнес украденное прозвище. Шейн улыбнулся моей подруге, встретившись с ней взглядом, и когда ее щеки окрасились в новый оттенок красного, я понял, что о любых других перспективах на горизонте Селии можно забыть. Возможно, даже навсегда.
Я склонил голову и снова принялся водить по линиям, заглушая свои мысли жужжанием машинки.
— Я делаю татуировки с шестнадцати лет, — сказал я ему.
— Шестнадцать, да?
Селия придвинула стул.
— Гас взял его в ученики еще до окончания школы, после того как он повозился с тату-машинкой в подвале своего приятеля.
Я кивнул.
— Ага. Примерно так.
— Когда ты начала работать? — спросил Шейн, пользуясь возможностью узнать о ней хоть что-то.
— О, я начала работать здесь, когда это было? Десять лет назад? — Си перевела вопрос на меня, и я кивнул.
— Около того.
— Здесь есть еще два художника — Кара, дочь Гаса, и ее муж Мэтт, но они обычно бывают здесь по выходным или вечерам, — добавила она, обернувшись к Шейну.
— Но этот парень — талант, — похвалил он.
Этот комментарий уязвил гордость Селии. Я увидел это по тому, как слегка поникла ее улыбка.
— Именно поэтому Гас никогда не позволит ему уйти. У него никогда не будет никакого бизнеса.
— О, прекрати, — проворчал я. — Ты шикарна.
Она закатила глаза в мою сторону.
— Точно. Я шикарна. Но моих навыков пруд пруди. А твои? У тебя есть свой стиль. Люди приходят к тебе за оригинальными работами...
— Потому что это то, чем я занимаюсь, — рассмеялся я, беря бумажное полотенце, чтобы вытереть ногу Шейна.
— Точно! И клиенты это знают! А я? Я получаю тех, кто заходит.
— В этом нет ничего плохого, — подхватил Шейн.
— Нет, неплохо, — согласилась Си. — И это хорошая работа. Я ее люблю. Но Блейк? Он растрачивает свой потенциал.
Снова погрузившись в молчание, я счистил кровавую кашицу и чернила с его кожи, которая теперь была алой и раздраженной. Удовлетворенно хмыкнул при виде своей безупречной работы и откатился в сторону, чтобы выбросить перчатки и использованное бумажное полотенце в мусорное ведро.
— Ладно, парень. Время перерыва.
Потянувшись, Шейн сел и опустил ногу на пол.
— Так почему бы тебе не свалить отсюда и не открыть свое собственное заведение? Ты бы бомбанул, чувак.