Я кивнул.
— Ясно.
— Теперь, когда выставила себя психопаткой, я тебя отпущу, — нервно рассмеялась Одри, одной рукой заправляя за ухо выбившуюся прядь платиновых волос.
— Все супер, — заверил я ее. — Просто я не очень хорошая компания.
Яблочки ее щек окрасились в яркий розовый цвет, когда Одри сказала:
— И я еще слишком атакую.
Я позволил своим губам растянуться в улыбке.
— Все в норме, — повторил я, и она ответила: — Как и ты.
Глава восьмая
Мои родители пригласили меня на воскресный ужин, и хотя обычно я не приветствовал бы длительное пребывание с ними, мне отчаянно нужно было отвлечься от вечера, проведенного с Одри.
Я плохо спал субботней ночью: мысли о ней, поэзии и потусторонних глазах не давали мне заснуть глубоким сном. И воскресное утро оказалось не намного лучше, поскольку в «Инсте» регулярно появлялись новые подписчики, постоянно напоминая мне о том, с чего все началось — с той девушки и ее татуировки.
Сказать, что я был потрясен, значит преуменьшить.
Я вошел в дом, и меня встретили теплые и ароматные запахи тушеного мяса, спаржи и картофельного пюре с чесноком. Они вызвали у меня ностальгию, напомнив о том времени, когда мои родители регулярно готовили такие семейные ужины. Это было так давно, целую жизнь назад, но сейчас я вспоминал те времена, как будто это было вчера. Тогда дом был полон смеха и любви. Ни у кого из нас не было причин быть несчастным. Но это было раньше.
Теперь запахи были на месте, но смеха не было. Любовь была подавлена и, черт возьми, почти не существовала. Дом стонал у меня под ногами от мучений, которые моя семья испытывала последние пару десятилетий, и я вспомнил момент, когда несколько лет назад задался вопросом, если бы я перестал существовать, стало ли бы от этого лучше.
Я отбросил эту мысль и пошел в столовую, где обнаружил своего отца, погруженного в неловкий разговор с Джейком. При их общении у отца всегда оставалось страдальческое выражение лица, словно он предпочел бы лежать на раскаленных углях, а не вступать в какие-либо отношения с моим братом. Я ненавидел его за это — Джейк ничего не мог поделать с тем, каким он был, и все же он был сыном этого человека. Отец мог бы приложить больше усилий, чтобы относиться к нему соответственно. Но я не надеялся, что он когда-нибудь сделает это.
— О, смотри! — воскликнул папа, поворачиваясь ко мне с облегчением и благодарностью. — Блейк здесь!
Лицо Джейка просияло при виде меня.
— Блейк, я должен показать тебе новый самолет, который папа подарил мне! Ты должен его увидеть! Хочешь увидеть его прямо сейчас? — Джейк начал вставать из-за стола, когда в комнату ворвалась мама с тарелкой спаржи и миской картошки.
— Ты сейчас же сядешь, Джейки. Никаких «Лего» до ужина, — приказала она. На мгновение подняв на меня глаза, она поставила тарелки на стол. — Привет, Блейк.
— Привет, мам.
— Рада, что ты смог прийти. — Ее голос был таким скучающим и резким, что она больше походила на незнакомку, чем на мою мать.
— Тебе нужна помощь? — кивнул подбородком в сторону кухни.
— Эм, — мама неловко замолчала, вытирая руки о рубашку, — ну, я думаю, ты мог бы порезать мясо, если не боишься пораниться.
— Я справлюсь.
Она посмотрела на меня скептически, но ничего не сказала, когда я последовал за ней на кухню. Потом принялся разделывать мясо, пока мама доставала из холодильника кувшин с холодным чаем и относила его в столовую. Мама старалась не оставаться со мной наедине надолго. Это было даже к лучшему, мы бы все равно только поссорились.
Закончив, я понес блюдо с мясом к столу, но обнаружил, что Джейк бродит по комнате, а моя мать безжалостно ругает его за то, что он не садится. Брат остановился у стола, схватил банан из вазы с фруктами и принялся стучать им по стене.
— Джейкоб! — крикнула мама, хлопнув ладонью по столу. Бокалы и тарелки зазвенели от удара, и папа вздрогнул. Трус.
В борьбе за контроль Джейк продолжал стоять у стены, постукивая по банану, пока кончик не обломился.
— Джейкоб, если ты сейчас же не сядешь...
— Эй, приятель, — наконец вмешался я, обогнув стол и забрав банан из его рук.
Взгляд Джейка остановился на миске с фруктами, и он потянулся за другим, апельсином, но я оказался проворнее. Уронив банан на пол, взял его за обе руки и сжал их в своих.
— Эй. Посмотри на меня.
Джейк повернулся и встретился со мной взглядом. Его взгляд скользнул вверх, к моей макушке, и снова опустился. Я увидел в нем свое собственное отражение, а также гнев, холодную беспомощность, и меня охватил ужас. Назовите это близнецовой связью, интуицией, чем угодно — мне не нужно было спрашивать родителей, чтобы понять, что у него был плохой день.
— Ты в порядке, приятель? — спросил я.
— Он в порядке, — ответила за него мама, в ее голосе слышалась усталость.
— У нас было плохое утро, — добавил папа. — Микки заболел, а Джейк...
— Микки не заболел! — Джейк вырвал свои руки из моих и, схватив апельсин из миски, швырнул его через всю комнату. — Микки в порядке! Он не болен!
— Серьезно, Пол, тебе обязательно нужно было снова его заводить? — прошипела мама.
Я быстро оглянулся через плечо и увидел, как она закрыла лицо ладонями, ссутулив плечи.
Джейк был в ярости. Он сжимал в кулаке очередной апельсин, тяжело дышал и был близок к слезам. Не обращая внимания на его настроение и на то, что он может сделать со мной, я шагнул вперед и обхватил его руками. И крепко обнял его, чувствуя, как спадает напряжение в его теле, прежде чем его руки безвольно повисли по бокам, и он содрогнулся от рыданий.
— М-микки не болен, Блейк, — плакал Джейк, прижимаясь к моему плечу.
— Нет, не болен, дружище. Микки в порядке.
— Его вырвало, но он не болен.
Я кивнул, поглаживая рукой маленькие успокаивающие круги у него между лопаток.
— Я знаю, Джейк. Все в порядке.
Мама с папой сидели молча и смотрели, как я успокаиваю брата. Так было всегда. Папа делал вид, что все в порядке, а мама расстраивалась, и исправлять ситуацию приходилось мне. И, конечно, они неспециально свалили эту ответственность на меня. Но, может быть, просто я был единственным, кто мог успокоить его и образумить. Хотя я задавался вопросом, не злит ли их то, что они настолько бесполезны.
Я спросил Джейка, готов ли он поесть или хочет немного побыть в своей комнате. Брат предпочел побыть один, найти свое счастливое место с блоками, и я позволил ему уйти, к большому неодобрению мамы. Теперь, оставшись наедине с мамой и папой, я сел за стол и принялся за ужин: брал и резал еду, пока они не отрывали глаз от своих пустых тарелок.
— Ребята, вы разве не голодны? — спросил я наконец, набивая рот картошкой с горкой на вилке.
— Он неуправляем, — выпалила мама, и я впился в нее взглядом.
— А?
— Твой брат!
— Он такой же, каким был всегда, — защищал я его так, что мне казалось, будто я защищаю себя.
— И о чем это говорит тебе, Блейк? — огрызнулась мама, мгновенно распаляясь и становясь злопамятной.
— Это ты мне скажи, мама. Ты сама об этом заговорила.
— Ну, это говорит о том, что лучше ему не станет! Ты хотел, чтобы он учился в этой чертовой школе, а что толку?
— Ты хочешь, чтобы он слышал, как ты говоришь о нем? — с горечью произнес я.
— Да ладно, Блейк. Он даже не понимает, о чем мы говорим, — отмахнулся папа, покачав головой.
— О, нет? — мрачно усмехнулся я. — Он не гребаный идиот, папа.
— Блейк, следи за языком, — отрезала мама, и ее тон прозвучал как удар хлыста, и я откинулся на спинку стула, качая головой и жалея, что пришел. Хотелось бы, чтобы они оставили нас вдвоем в покое.
Папа вздохнул, сложив руки на столе.