— Мы просто подумали, не зря ли мы выкладываем деньги за это место. Вот и все. Нет причин так защищаться.
Защищаться... Добрый доктор обвинила меня в том, что я защищаюсь, и, черт возьми, возможно, так оно и было. Но на Джейка напали, и разве я не должен защищать его?
— С ним все в порядке, — решительно ответил я, возвращаясь к еде.
Я отправил в рот кусочек тушеного мяса и прожевал, но вкуса не почувствовал. Единственным привкусом во рту была горечь обвинения, потому что между строк, между каждым их словом было напоминание о том, что я подвел своего брата.
— Ну, мы не уверены в этом, — холодно ответила мама.
Я уронил вилку, подавляя свой гнев, и снова обратил внимание на нее.
— Почему? А? С чего вдруг? Прошло почти десять гребаных лет, так почему сейчас?
Мама покачала головой и повернулась к моему отцу, вставая из-за стола.
— Мне нужно подышать свежим воздухом. Я не могу с ним разговаривать, когда он так себя ведет.
— О, да ну на хер, мам. — Я закатил глаза и покачал головой.
Не ответив, мама вышла из дома, громко хлопнув дверью, чтобы я знал, что она ушла. Оставшись наедине с отцом, решил, что не буду первым заговаривать с ним. Я не доставлю ему такого удовольствия. Поэтому сложил руки домиком и уставился перед собой на деревянный посудный шкаф, такой чистый и яркий. Это заставило меня вспомнить о моей собственной мебели и о том, насколько комфортнее мне было со всей этой черной краской и темным деревом. Я мысленно перебирал в памяти всю критику, которую когда-либо высказывали в мой адрес родители. Они ненавидели мой стиль. Мои вкусы в одежде, мебели — даже карьеру. Я был бунтарем, а они — осуждающими родителями, которые ждали, когда их мальчик — их единственный нормальный ребенок — вырастет из своей маленькой фазы.
Я тряхнул головой, прогоняя эти мысли. Я был слишком взвинчен, слишком зол и делал из мухи слона. Мне нужно было успокоиться и отправиться домой. Но как я мог, когда Джейк был наверху и тоже пытался успокоиться? Мне нужно было быть рядом с ним. Мне нужно было бороться за него.
— Блейк.
Я закрыл глаза.
— Папа. Думаю, я бы предпочел сейчас помолчать. Хорошо?
Он вздохнул, но не сдвинулся с места.
— Это не должно было быть нападением. Мы дали ему достаточно времени. Но это не помогает, и...
Я повернулся к нему с огнем в глазах.
— Так что же? Что ты хочешь с ним сделать, а? Хочешь, чтобы он сидел в этом гребаном доме и ничего не делал целыми днями, как раньше?
Папа глубоко и медленно сглотнул.
— Мы подумали, что нам стоит рассмотреть другие варианты.
— О, да? Например? О каких других вариантах вы подумали, которые я еще не рассматривал?
— Может, в интернат или...
— Ты хочешь отослать его? — Мои руки с глухим стуком упали на стол, и я уставился на отца, в то время как гнев обжигал мои глаза. На глаза навернулись слезы, которым я никогда не позволял пролиться, и я сморгнул их.
— Не отослать, Блейк, — насмешливо хмыкнул отец и провел рукой по своей лысеющей голове. — Ради всего святого, ты говоришь так, будто мы хотим избавиться от него или что-то в этом роде.
— О, я знаю, что именно этого вы и хотите, — обвиняюще покачал я головой. — Ты даже не общаешься с ним сейчас!
Он покачал головой, но я не мог не заметить вспышку стыда, промелькнувшую в его глазах.
— Блейк, он вышел из-под контроля. С такими истериками трудно справиться, и ты это знаешь.
— Похоже, мне не составляет труда его успокоить.
Прищурившись, отец выпалил:
— Ну, это здорово для тебя, но ты же не проводишь с ним все время, не так ли?
— Может быть, мне следовало бы, — огрызнулся я в ответ. — Может, ему стоит пожить у меня. Тогда вы оба могли бы покончить с нами обоими. Как тебе это понравится?
Я едва понимал, что говорю, но чем больше слов вылетало из моего рта, тем больше мне нравилась эта идея.
— Ну, мы думаем, что это тот вариант, который нам следует рассмотреть, — коротко ответил отец, даже не допуская мысли о том, что Джейк будет жить со мной.
Но почему бы и нет? Он был бы счастлив. Я бы даже разрешил этой чертовой собаке жить под моей крышей, если бы это означало, что Джейк навсегда покинет этот дом.
— И знаешь, что я думаю? — заговорил папа, доказывая, что он еще не закончил.
— Ну вот, началось, — пробормотал я.
— Прекрати, — отругал он меня. — Твое озлобленное отношение «мир меня ненавидит» было приемлемым, когда тебе было шестнадцать, но знаешь что, приятель? Этот корабль давно уплыл. Тебе, черт возьми, за тридцать, и самое время вести себя соответственно и признать, что ты несешь чушь. Можешь начать с того, что заткнешь свой большой рот и выслушаешь меня прямо сейчас.
Он указал на меня через стол.
— Не ты родитель Джейка, это мы, твоя мать и я. Я знаю, как сильно ты любишь своего брата и как ответственно относишься к нему. Но ты так много сделал — слишком много, если хочешь знать мое мнение. Мы думаем, может, пора попробовать что-то другое. И, возможно, нам всем не помешает перерыв, — он опустил палец и коснулся моей руки, — включая тебя.
Усмехнувшись, я покачал головой.
— Перерыв... — Я чуть не подавился этим понятием и провел рукой по лицу. — Я не хочу перерыва, папа.
— Ты несчастен.
— Я в порядке.
Он сложил руки на столе.
— Да ну? Когда ты в последний раз ходил куда-нибудь, Блейк? Когда у тебя в последний раз была девушка?
— Вчера вечером я немного потусил, — пробурчал я сквозь зубы.
Он вздохнул, потирая ладонью подбородок.
— Ты знаешь, о чем я. Ты еще молод. Тебе не нужно взваливать весь мир на свои плечи, как будто ты ему что-то должен. Поживи немного, хотя бы раз.
Отец провел ладонью по моей руке и похлопал. Это была точка в предложении. Конец. Он встал, с сожалением глядя на тушеное мясо.
— Извини за ужин, — пробормотал отец извиняющимся тоном.
— Ничего страшного, — отмахнулся я, пожав плечами. Это был не первый случай, когда вспышка гнева Джейка портила семейный ужин, и, вероятно, не последний.
— Я собираюсь поговорить с твоей мамой, — объявил отец, вставая из-за стола. — Может, она успокоилась.
— Хорошо.
— Ты действительно хороший парень, Блейк. У тебя большое сердце, — поспешно добавил отец, как будто хотел высказать свои чувства вслух, прежде чем передумал. Затем он выскочил из комнаты, оставив меня одного.
Я не чувствовал себя хорошим парнем, и даже более того, я не чувствовал себя хорошим братом. Родители расценили мои старания как неудачный эксперимент, и, черт возьми, они были правы. Я подвел их, и, что еще важнее, я подвел его.
«Все в норме».
«Как и ты».
Прошлая ночь с Одри казалась чем-то далеким. Я цеплялся за воспоминания, хватаясь за истертые грани того, чем, как я знал, я не являлся. Я не был в порядке, и не был хорош. Я был позером, неудачником, жалким подобием человека.
«Поживи немного».
Голос отца эхом отдавался в моем мозгу. Начни жить нормальной жизнью, займись сексом, заведи себе девушку. Неужели они думали, что делают это для меня? Думали ли они, что делают мне одолжение, отправляя моего брата? Ведь они не понимали, что Джейк нуждался во мне так же сильно, как и я в нем.
Я не знал, кем, черт возьми, я был без него.
* * *
— Ты голоден, приятель?
Я прислонился к дверному косяку в комнате Джейка, наблюдая, как он строит замок из «Лего». Джейк кивнул в ответ, слишком увлеченный, чтобы отвечать вслух.
— Хочешь поесть здесь сегодня, чтобы продолжить строительство?
От волнения у него потемнели глаза, и он улыбнулся, широко и счастливо.
— Еще бы!
Я кивнул, улыбаясь.
— Только на сегодня, хорошо?
Я пошел на кухню и приготовил для него тарелку с едой. Когда я вернулся, Джейк сидел на своей кровати с пультом от телевизора в руке. Он переключал каналы в поисках чего-нибудь интересного, пока ест, и когда он наткнулся на «Историю игрушек», бросил пульт на кровать.