На мгновение у Одри перехватило дыхание, прежде чем она выдохнула, протяжно и с придыханием.
— Могу я спросить, почему?
Я закусил губу, уставившись в потолок и решая, хочу ли зайти так далеко. Я помнил ту ночь, как будто это было вчера, за день до того, как нашел доктора Ванессу Траветти и позвонил ей. Мой разум не был затуманен неясной депрессией или опьянением. Ясность была поразительной, пугающей. И когда я держал в руках бутылочку аспирина и уронил ее на пол, зная, что мне нужно поговорить с кем-то и выпустить все это дерьмо наружу. Прежде чем действительно совершу что-то, чего уже не смогу исправить.
— Ты не обязан мне говорить, — уступила Одри.
Я покачал головой.
— Нет, все... все в порядке. Я просто подумал, что все было бы лучше, если бы меня не было рядом. Я, в некотором роде, причина того, что моя семья такая хреновая, — и я понял, что Одри не знала мою семью. Она не знала о нашей напряженной и беспорядочной жизни.
— Ты все еще так думаешь?
— Нет, — честно ответил я.
— Хорошо, — тихо прошептала она, касаясь губами моего плеча. Одри обняла меня за талию, прижалась щекой к моей груди, а затем вздохнула у моего сердца.
И мое сердце вздохнуло в ответ.
Глава пятнадцатая
Хороший сон был мне так же чужд, как гордость и самопринятие. Поэтому, когда я проснулся с непривычным ощущением хорошего отдыха, все мое тело словно вздохнуло. Как прекрасно было смотреть в окно без страха. Как спокойно было чувствовать, что она все еще обвивается вокруг моего тела, словно кокон.
Я позволил себе улыбнуться, словно забыл о собственной жизни. Потом прижался щекой к ее белокурой макушке и, крепче обхватив за плечи, стал уговаривать себя вернуться к тому невероятному сну, который был всего несколько минут назад. Одри сонно вздохнула и переместила руку с моей груди на талию, чтобы крепче обнять меня. Вместе мы снова приблизились к краю глубокого сна, и, когда моя голова отяжелела, а конечности обмякли, меня разбудил мой телефон.
Когда он завибрировал на тумбочке, я на мгновение подумал, что это будильник, который забыл выключить. Затем схватил эту чертову штуку и посмотрел на экран сквозь сон, готовый отмахнуться от напоминания о необходимости проснуться, когда понял, что это не будильник, а мамин звонок.
— Блядь, — пробормотал я, освобождая вторую руку из-под плеч Одри и вытаскивая ее из-под нее. Она протестующе застонала, когда я сел, прочистил горло и поспешно ответил. — Привет, мам, — сказал я, изображая осведомленность и ясность в своем голосе.
— Я тебя разбудила?
— Э-э-э...
— Говоришь так, словно у тебя похмелье, — подозрительно обвинила она.
Из всего, что выпил накануне, я мог с уверенностью сказать, что мое похмелье не было вызвано алкоголем. Сексом, возможно. Девушкой, безусловно. Но не алкоголем.
— Нет, я в порядке.
— Хм, — хмыкнула мама с подозрением. — Хорошо. Мне нужно, чтобы ты присмотрел за Джейком сегодня. Мне нужно кое-что сделать.
— Конечно. — Я метнулся взглядом к Одри, которая теперь проснулась и смотрела на меня с вопросом и вожделением.
Она снова хотела меня, а я хотел ее, но на это не было времени. Ей нужно было уходить, и уходить немедленно.
— У нас сегодня был ранний день, верно, Джейки? — продолжила мама. — Мы сходили в магазин и выполнили пару поручений, а потом пообедали в этой очаровательной маленькой...
— Который час? — спросил я и маму, и Одри.
— Сейчас двенадцать сорок пять, — прошептала Одри.
Почти час? Я редко спал после семи.
— Господи, как поздно, — сказал я им обоим. — Когда ты приедешь, мам?
— О, эм... пятнадцать минут, может быть?
Пятнадцать минут. Этого времени было достаточно, чтобы увести Одри отсюда и привести себя в порядок, как будто не трахался всю ночь и не спал беспробудным сном. Я рассчитал свой план с точностью до наносекунды и поспешно сказал маме, что мне нужно идти. Потом повесил трубку и посмотрел прямо на Одри, одновременно угрожающе и с сожалением.
— Тебе действительно нужно идти. — И для пущей убедительности добавил: — Сейчас.
Одри кивнула, вставая с кровати, чтобы взять свою одежду.
— Ага, я поняла.
В ее голосе звучала обида, а я этого не хотел. Мне просто хотелось, чтобы она поняла, что вполне возможно, если моя мать увидит ее в моем доме, то сразу же предположит, что между нами было нечто большее, чем связь на одну ночь и необъяснимое влечение. Поэтому я уверенно подошел к ней и положил руку ей на плечо. Кончики моих пальцев вспомнили ее кожу, ее прикосновения и ее голос прошлой ночи, чувственно произносящий мое имя, и я сдержал желание снова завладеть ее губами.
— Моя мама едет с Джейком, — поспешно объяснил я, стараясь не обращать внимания на тикающие часы и терпя неудачу. — Она не видела меня с женщиной уже...
Когда в последний раз мои родители видели меня с кем-то? Казалось невозможным, что прошло столько лет, но мне скоро исполнится тридцать четыре, а мои последние серьезные отношения закончились, когда мне было около двадцати. Неужели прошло столько времени? Десятилетие?
— Ну, это было очень давно, — заключил я и изобразил улыбку, чтобы скрыть смущение.
— О, я поняла, — ответила Одри, кивнув с мгновенным пониманием. — Она начнет заполнять альбомы свадебными планами и именами детей.
Моя кожа покрылась мурашками, а внутренности завязались в тысячи сложных узлов.
— Да.
Одри отстранилась от моего прикосновения, чтобы одеться, и я опустил руку. Она сунула ноги в туфли, которые приподняли ее еще на несколько сантиметров. В своих облегающих брюках и струящемся топе Одри прошла из моей комнаты в ванную, двигаясь грациозно, как балерина на подиуме, и я подумал, что еще ни одна женщина не выглядела так гламурно, после бурной ночки.
— Какая она? — позвала Одри, и в следующий момент раздался характерный звук попадания жидкости на фарфор. Женщина оставила дверь в ванную открытой, пока писала, — ей было слишком удобно, чтобы заботиться о том, слышу ли я, — и я почувствовал себя глупо от того, что такая дурацкая вещь заставила мою грудь вздыматься от желания и отчаяния.
— Кто?
— Твоя мама.
Одри спустила воду в туалете, и зажурчал кран. Я воспользовался моментом, чтобы встать в дверном проеме, скрестив руки на груди и задумчиво нахмурившись.
— С моей мамой все в порядке, — просто ответил я.
— Но? — Мои глаза встретились с глазами Одри, и она понимающе ухмыльнулась.
Тихонько усмехнувшись, я пожал плечами.
— Мы не очень хорошо ладим.
— О, никогда бы не подумала, — рассмеялась она, вымыв руки и проведя кончиками влажных пальцев по волосам. — У тебя есть лишняя зубная щетка?
Я беззвучно открыл аптечку и взял одну из щеток, которыми меня снабдил стоматолог. Одри приняла ее с благодарной улыбкой, а я продолжил:
— Долгое время между нами были напряженные отношения, но после... после несчастного случая меня всегда выводило из себя то, как мои родители справлялись с этим. Я сказал им, что они должны делать для Джейка что-то большее, чем то, что они делали дома.
— И что же?
— Ничего, — прямо заявил я, сам не понимая, почему сбрасываю с себя эти истины, словно сухую, хрупкую кожу. — Они ни хрена не делали для него. Они стали такими чертовски самодовольными, когда поняли, что он не собирается поступать в Йель или еще куда-нибудь. Они не давали ему шанса стать лучше, во что бы то ни стало. Так что, когда я, наконец, выбрался из дома, заключил с ними сделку, что включу его в программу, которая ему поможет. Ну, знаешь, пусть он чем-нибудь займется, с кем-нибудь познакомится. Думал, что это самое малое, что я могу сделать. А если у меня не получится, они смогут снова взяться за дело, но с условием, что найдут ему помощь, а не просто вернутся к прежнему положению вещей.