— Мне жаль. Я должна была сказать тебе раньше, но когда я должна была затронуть эту тему?
Я усмехнулся, качая головой.
— О, я не знаю, Одри. Может, на прошлой неделе, перед тем как мы переспали? Мы проговорили всю чертову ночь, у тебя было много возможностей. Но ладно, слишком рано, я понимаю. Как насчет вчерашнего вечера? Шейн и Селия оба говорили о своих детях, ты могла бы в любой момент упомянуть о своих. Но, — пожал я плечами с пассивно-агрессивным и саркастичным видом, — может, ты и права. Может, было неподходящее время для упоминания такой незначительной детали.
Одри глубоко вздохнула и заявила:
— Ты взбешен.
Я смерил ее свирепым взглядом.
— Да, прикинь, взбешен. Но меня бесит не то, что у тебя есть ребенок, давай проясним это прямо сейчас. Мне плевать, что у тебя есть ребенок, если только ты не замужем или еще какое-нибудь дерьмо...
— Я не замужем.
— Отлично, замечательно. Приятно слышать, — проворчал я, горячо кивая. — Но ты можешь понять, почему я немного взбешен тем, что на меня это свалили. Хотелось бы, чтобы ты рассказала мне раньше, а не чтобы я узнал о нем вот так. Вот и все.
Одри выдохнула и кивнула.
— Я понимаю. И мне жаль, ты прав. Я должна была тебе сказать, но надеюсь, ты поймешь, почему я сомневалась. Ты мне очень нравишься, и я не хотела отпугнуть тебя, когда все действительно к этому шло. И поверь, я не ожидала, что ты узнаешь об этом вот так, — смущенно рассмеялась она, покачав головой.
Я опустил голову к своим ногам и кивнул, когда раздражение рассеялось. И обнаружил, что с ней легко вступать в конфронтацию. Мне это нравилось, и я гордился этим.
— Да, я понимаю. Не знаю, захотел бы я когда-нибудь рассказать тебе о Джейке, если бы ты не узнала все так, как узнала.
— Почему ты стыдишься его?
Я снова поднял взгляд на нее и покачал головой.
— Эй, — выплюнул я, ожесточаясь. — Я не стыжусь его. Но моя жизнь не была легкой из-за того, что я его брат.
Одри склонила голову набок и спросила:
— Но кто в этом виноват — он или ты?
— Я... — запнулся я, не в силах говорить.
Вместо меня заговорила Одри.
— Я забеременела, когда лишилась девственности со своим первым парнем, — призналась она, а потом рассмеялась. — До сих пор так нелепо произносить это вслух. Я ждала замужества, но, знаешь, я как раз вернулась из колледжа, и мы решили, что когда-нибудь поженимся. Так вот, мы сделали это, и чертов презерватив порвался.
— Это чертовски хреново, — прокомментировал я.
Она села на ступеньки и пригласила меня сесть рядом с ней.
— Нет, — возразила Одри, покачав головой. — Это была судьба. То есть, да, было тяжело быть молодой мамой, когда моя сестра болела, а потом умерла. И да, было трудно привыкнуть работать, воспитывая ребенка. Но я никогда не позволяла Фредди мешать мне наслаждаться своей жизнью, Блейк, потому что он и есть моя жизнь. Поэтому я включаю его в нее, когда могу, и позволяю ему делать мою жизнь лучше, когда она трудна.
Затем, улыбнувшись, Одри толкнула меня локтем под ребра.
— А в те моменты, когда я не могу его привлечь, я оставляю его наверху с мамой и папой.
Ее признание подтолкнуло мое собственное, я уперся локтями в колени и запустил руки в волосы.
— Джейк не был бы таким, как сейчас, если бы не я.
— Ты все время это говоришь, но...
— Нет, — прервал я ее, решительно покачав головой. — Послушай меня. Это моя вина.
— Хорошо, Блейк. Я слушаю, — тихо ответила она, предоставляя мне слово.
Глубоко вздохнув, я рассказал свою историю. Ту, которую никогда не рассказывал, даже Траветти.
— Итак, Джейк... Он был нормальным. Он был чертовски умен — намного умнее меня. И если ты думаешь, что я талантлив в рисовании, то его работы поразили бы тебя. В смысле, даже в десять лет он получал награды в школе и все такое. Не могу представить, как бы это было сейчас... ну, знаешь, если бы он мог.
Я прочистил горло, опустил руку на затылок и сжал его.
— Я был диким ребенком...
— Не могу сказать, что я удивлена, — мягко вставила Одри.
Коротко усмехнувшись, я кивнул.
— Ага. Я постоянно попадал в неприятности. Сводил родителей с ума, но тогда им это нравилось. Я держал их в напряжении, в то время как Джейк поддерживал мир. Он, э-э... он тоже оберегал меня от неприятностей. Джейк всегда пытался отговорить меня от совершения какого-нибудь дерьма или не дать мне облажаться. Иногда я слушал, иногда нет...
— Итак, — продолжил я, скрестив руки на коленях, — был один старый заброшенный дом, вниз по улице от места, где живут мои родители. Это здание было таким чертовски старым и обветшалым, что в полу буквально зияли дыры, а на лестнице не хватало ступеней. Но мы были детьми, знаешь ли. И не думали о том, насколько опасно там находиться; мы просто считали себя крутыми, вломившись в это дерьмовое старое место.
Я встал и начал вышагивать по крыльцу дома Одри. Не смотрел на нее, не мог встретиться с ней взглядом, но с каждым шагом чувствовал на себе ее взгляд.
— Иногда мы зависали на заднем дворе и притворялись, что мы исследователи. Я не выдумываю, когда говорю, что это место было джунглями, оно было таким заросшим. И там было гигантское дерево с огромными узловатыми ветвями. Это выглядело как что-то прямо из фильма Тима Бертона22, чертовски жуткое, и не помогало даже то, что с одной из веток свисали старые деревянные качели. Мы пугали себя, придумывая истории об этом месте, например, о том, что оно проклято или в нем водятся привидения, и уговаривали друг друга посидеть на этих гребаных качелях, но потом трусили и уходили домой.
— Однажды мы тусовались там, и я решил: сегодня я сяду на эти долбанные качели и сказал Джейку, что тот тоже должен. Но он был такой трусишка.
Я мрачно рассмеялся себе под нос, прекратил свое настойчивое хождение и привалился плечом к одному из столбиков крыльца.
— Он запретил мне это делать и наговорил всякую дурацкую чушь о привидениях и прочей чертовщине, как будто меня что-то схватит, если я сяду на эту долбанную штуку. Он просто хотел пойти домой.
Мой голос дрогнул, и Одри встала. Она сделала три шага ко мне, но я отступил на шаг, протянув руку, чтобы не дать ей приблизиться. Не хотел, чтобы меня жалели. Не сейчас. Не тогда, когда дело дошло до этого. Мне нужно было прочувствовать эту боль, этот стыд и всю эту гребаную вину.
— Я смеялся над ним, — сказал я тихим, хрипловатым голосом. — Сказал, что он еще ребенок и что если тот так сильно хочет домой, то пусть идет. Сказал Джейку оставить меня в покое, если он собирается испортить мне веселье, но он ни хрена не ушел. Джейк так искренне боялся, что со мной что-то случится, и не хотел, чтобы я остался один, когда все пойдет наперекосяк.
— Поэтому, чтобы доказать, какой я, блядь, крутой, я подошел к этой штуке, сел, и ничего не случилось. Это было здорово, и я просто смеялся над Джейком, потому что он раздул из мухи слона. И вот он говорит мне: «Отлично, теперь пойдем домой», но я не мог оставить все как есть, верно? Я должен был продолжать нагнетать обстановку. Так что начал раскачиваться и вести себя как гребаный мудак, все еще смеясь над ним. Но тут Джейк начал говорить мне, что ветка выглядела так, будто вот-вот сломается...
Я ущипнул себя за переносицу, все еще слыша его отчаянные мольбы остановиться, слезть с качелей, покончить с этим и пойти домой. Слезы защипали мне глаза, и я попытался выровнять дыхание, сделав один глубокий вдох, затем другой. Но какой в этом был смысл? Я проиграл битву с дрожащим подбородком и горящими глазами, и слеза скатилась по моей щеке.
— Раздался тошнотворный звук, треск, и я почувствовал, как ветка начала прогибаться и падать. Все произошло так чертовски быстро, но я успел спрыгнуть. Разбил колено, но мне показалось, что я увернулся от пули, это было так безумно. Затем начал отпускать какие-то дурацкие шуточки о том, что там действительно водятся привидения или что-то в этом роде, когда понял, что Джейк ничего не говорит. Сначала я подумал, что он удрал оттуда, когда увидел, как эта штука падает, но, обернувшись, обнаружил, что он придавлен веткой.