— О, галёрка хочет что-то сказать?
— Да, — пробормотал он, — потише.
— Йоу, — сказал я, взглянув на него в зеркало заднего вида, — никто не говорит мне вести себя тише в моей машине, понятно?
— Мамочка, я тоже хочу наушники.
Одри рассмеялась, бросив быстрый взгляд на Джейка, покачивающего головой в такт музыке, которую никто из нас не слышал.
— Они есть у тебя дома, милый. Помнишь? Папа подарил тебе их на день рождения.
— Я хочу их сейчас.
— Ну, у тебя их нет...
Я потянулся через ее колени к бардачку и открыл его, чтобы достать запасные наушники.
— Он может воспользоваться ими. Пусть пользуется моим телефоном. У меня там закачана вся музыка Джейка, — предложил я, и она вытаращилась на меня. Я прищурился, глядя на дорогу. — Что?
— Ты готов ко всему.
— Да, ты встречалась с Джейком? Я вроде как должен быть готов.
Одри кивнула, подключая наушники к моему телефону и настраивая его для Фредди.
— Я просто помню, как ты сказал мне, что твои родители хотели, э-э, пристроить его куда-нибудь, и не могу понять, почему они не считают тебя лучшим вариантом для него. Почему бы им просто не позволить ему жить с тобой?
Я хмыкнул в ответ, когда она передала Фредди телефон и наушники, а затем спросила:
— Ты не согласен?
— Да... нет, — покачал я головой и крепче сжал руль, — не знаю. Я больше не знаю, что думаю.
Одри кивнула.
— Да, я понимаю.
— Я просто пытаюсь сделать для него все, что в моих силах. Что еще я могу сделать, понимаешь?
И прямо сейчас для него самым лучшим было видеть, что мы с родителями ладим. Видеть, что я счастлив и делаю то, что для меня лучше всего, а он остается на первом месте в списке моих приоритетов. Именно этим и занимался всю неделю: назначал больше встреч в салоне, разрешал ему чаще оставаться у меня ночевать и почти постоянно разговаривал с Одри. И даже просмотрел несколько сайтов риелторов, прицениваясь к нескольким пустующим витринам в центре Салема. Пока об этом не было и речи, но я знал, что такая возможность станет реальностью, как только мой номер «МодИнк» поступит в продажу. До этого оставался всего месяц, и мне требовалось все, что в моих силах, чтобы не сгрызть ногти до кутикулы.
Со всеми изменениями в моей жизни я стал замечать перемены и в Джейке. Он стал более спокойным и уравновешенным. Джейк не закатывал истерик уже несколько дней, что стало для него новым рекордом. И я начал задумываться, может быть, Одри действительно была права все это время. Возможно, мое настроение действительно так сильно влияет на него.
Черт, а может быть, это близнецовая связь, кто знает.
Я заехал на подъездную дорожку к дому моих родителей и припарковал машину. Одри посмотрела в лобовое стекло на дом, в котором я вырос, и на ее лице появилась улыбка.
— Красиво, — прокомментировала она. — Твоя комната все еще здесь?
Я покачал головой.
— Нет, они превратили ее в кабинет после того, как я переехал.
Одри задумчиво хмыкнула, поджав губы.
— Наверняка там было очень темно и мрачно.
— Я выкрасил стены в черный цвет, когда мне было пятнадцать.
Она хихикнула, положив руку на сердце.
— Это меня ничуть не удивляет.
Я приподнял уголок рта в кривой улыбке.
— Мама так разозлилась, что забрала мой ноутбук на месяц. Поэтому я покрасил волосы в черный цвет и набил татуировку на ноге.
Смех в ее глазах померк.
— Вы с ней всегда сталкивались лбами, да?
Я перевел взгляд на руль и провел рукой по пластику.
— Да, но в основном после несчастного случая. То есть у нас бывают хорошие моменты, но они довольно редки.
Одри вздохнула, снова посмотрев в сторону дома.
— Я не знаю, что это такое. Мои родители всегда позволяли нам с Сабриной самовыражаться, не позволяя нам сходить с ума, понимаешь? Никто из нас не проводил всю ночь на домашних вечеринках по выходным, но у них не было проблем с тем, что Сабрина покрасила волосы в голубой цвет.
На ее губах появилась рассеянная улыбка, когда она добавила:
— А у меня волосы были розовыми. Моя мама отвела нас обеих в салон на наш семнадцатый день рождения.
— Тебе повезло, — сказал я хриплым голосом.
Одри одарила меня легкой грустной улыбкой и сказала:
— Я знаю.
* * *
Начало ноября принесло с собой похолодание, которое говорило о том, что зима уже на пороге. Стоя с папой на задней веранде родительского дома, я обхватил себя руками за талию, не снимая кожаной куртки, пока Джейк и Фредди вместе с Микки носились по двору. Мама и Одри хлопотали на кухне, накрывая на стол, и я надеялся, что мама не доставляет Одри хлопот резким тоном и навязчивыми вопросами.
— Тебе нравится эта девушка, да? — прокомментировал папа, затягиваясь по привычке, которую никак не мог бросить. Наклонив голову, он пустил сигаретный дым по спирали в воздух.
Запах напомнил мне о Си и моем ограниченном опыте пребывания в ее спальне. Я не скучал по нему.
— Да, — ответил я, не видя смысла отрицать это сейчас.
В последний раз я приглашал девушку в дом родителей, когда мне было около двадцати, и поклялся, что больше никогда этого не сделаю. Очевидно, я солгал.
— А ребенок?
Меня беспокоил не сам вопрос, а то, что он подразумевал. Папа спрашивал не о том, нравится ли мне Фредди, а о том, нравится ли мне, что у Одри есть Фредди, и я знал, что тот ожидает от меня услышать. Но это был не я. Не с ней.
— Он потрясающий, — ответил я, ухмыляясь, когда Фредди схватил Джейка, и они оба приземлились на траву со звучным и, вероятно, болезненным стуком. Я сложил ладони рупором и крикнул: — Хватай его, Фредди! Пощекочи ему подмышки! Он это любит!
— Ни за что! — Джейк рассмеялся и, вскочив на ноги, побежал прочь, таща за собой ребенка и собаку.
— Тебе лучше не причинять им вреда, Блейк, — предупредил папа вполголоса. — Ты должен быть осторожен, когда речь идет о детях.
— Я знаю, пап, — вздохнул я, понимая, что он заботится только о женщине и ее маленьком сыне, но мне хотелось, чтобы отец позаботился и обо мне. Или может быть, хотя бы подумал о том, как сильно это может ранить, сломать или убить меня, если потеряю ее, даже спустя такой короткий промежуток времени, и насколько это, безусловно, перечеркнет все мое существование, если останусь без своего брата.
— Кстати, какая у нее история? — Папа затушил сигарету в своей старой, надежной пепельнице и усмехнулся, когда его глаза затуманились от ностальгии. — Помнишь, как Джейк подарил мне эту штуку? Ему, должно быть, было, Боже, четыре года? Может, пять? Это были старые добрые деньки...
Я посмотрел на дешевый пластиковый обломок.
— Это не Джейк подарил тебе эту штуку, пап, это я подарил.
Он прищурился, погрузившись в глубокие раздумья, и произнес:
— Да, похоже, что так.
Затем отец шлепнул тыльной стороной ладони по моей руке.
— Так вот, как мы уже говорили. Одри. Что у нее за история? Как ты с ней познакомился?
Я пожал плечами, избавляясь от чувства, что меня забыли, и сказал:
— Она заходила в салон около месяца назад, чтобы набить тату, а остальное, я думаю, уже история.
Он ткнул большим пальцем через плечо и, понизив голос, сказал:
— У этой девушки есть татуировка?
В моей груди раздался смешок.
— Да. Хочешь верь, хочешь нет, но это так.
— Она была замужем?
Я поколебался. Если бы моя мать узнала, что у Одри есть внебрачный ребенок, она бы осудила ее, а мне не хотелось быть причиной того, что эта информация стала достоянием гласности. Но все же я верил, что мой отец не станет распространяться об этом, и сказал:
— Нет.
Он медленно кивнул, обрабатывая информацию.
— Но она была с отцом Фредди?
— Да, они были вместе много лет, — ответил я ему. — Это был обоюдный разрыв, но они по-прежнему очень хорошие друзья. И вообще, — продолжил я, решив разгласить побольше информации, — я встретил его на днях, на Хэллоуин. Его жена — учительница Джейка. Насколько это безумно!