Улыбаясь, Джейк обхватил мой мизинец, и мы пожали друг другу руки.
— Обещание на мизинце, — провозгласил он и положил DVD на стойку, после чего направился в столовую.
Папа слегка улыбнулся в мою сторону.
— Не знаю, что ты с ним делал, но это все равно, что иметь дело с совершенно новым Джейком.
В этом он не ошибся. За последний месяц Джейк стал менее агрессивным и более сговорчивым. С ним было легче разговаривать, легче успокаивать, и, если хорошенько подумать, я не мог вспомнить, когда в последний раз переживал из-за того, что он может стать агрессивным. Это было здорово, и хотя я торжествовал, услышав похвалу от своего отца, знал, что не могу присвоить себе эту заслугу.
Это все Одри.
Ну, и Фредди тоже. Но в основном Одри.
Я был не единственным, кого она исправила.
— Я не заметила особой разницы, — почти хмыкнула мама, скрестив руки и покачав головой. — Он все еще воюет со мной.
— Ну, я не говорю, что Джейк больше не воюет, он всегда...
— Тогда давай не будем вести себя так, будто он выздоровел, Пол, — огрызнулась мама, смерив моего отца злобным взглядом.
Папа поднял блюдо и повернулся ко мне с видом человека, которому только что захреначили по яйцам.
— Готов есть? — спросил он напряженным голосом.
— Ага, пап, — кивнул я, беря печенье, и снова задумался о своем разговоре с доктором Траветти. О своей роли плохого ребенка и о том, было ли это так реально, как меня заставляли верить. Или просто я был обречен носить красную метку, полученную мной после одного очень, очень неудачного случая.
Но это все, что было. Несчастный случай.
* * *
Джейк спокойно смотрел «Гремлинов сидя на полу перед телевизором и обвив руками шею Микки. Я подошел к нему сзади с куском яблочного пирога, покрытым горкой ванильного мороженого и взбитых сливок, и спросил:
— Эй, приятель, хочешь десерт?
Джейк повернулся и посмотрел на меня с недоуменной ухмылкой.
— Еще бы!
— Держи.
Я передал ему пирог.
— Не устраивай беспорядка, ладно?
Наши руки держали тарелку между нами, а его взгляд был прикован к моему. Взгляд, который сумел пробраться сквозь сетчатку моих глаз и проникнуть в мозг с намерением копать все глубже и глубже, пока не останется ничего другого, как забраться в самую глубь моей груди и свернуться калачиком между моими легкими. Я застыл на месте и не мог отвести взгляд, наблюдая, как медленно растягивается его улыбка.
— Ты все еще синий, — кивнув, заверил он меня. — Но ты еще и розовый. Такой красивый и яркий.
— Фу, розовый? — скривил я рот от явного отвращения, когда во мне разгорелось любопытство. — Это отвратительно, чувак. Не говори мне этого.
Джейк рассмеялся, поставив пирог на колени.
— Это не гадость! Все цвета красивые.
Я насмешливо хмыкнул, скрестив руки и покачав головой.
— Ага, как скажешь, приятель.
Джейк пожал плечами и снова переключил свое внимание на телевизор.
— Ты должен рассказать Одри о своих цветах. Они у тебя благодаря ей.
Мгновенно посерьезнев при упоминании ее имени, я потянулся вниз, чтобы взъерошить его волосы.
— Может, и расскажу.
— Сегодня вечером.
Я усмехнулся себе под нос.
— Угу, я так не думаю, Джейк. Я не увижу ее сегодня, так что...
— Увидишь.
Я застыл на месте, пораженный искренностью его голоса. Потому что не планировал встречаться с Одри до завтрашнего вечера, после того как они с матерью отправятся за покупками в «Черную пятницу». Что могло заставить меня увидеться с ней сегодня? Какая у меня может быть причина менять наши планы сейчас?
Выйдя из ступора, я положил руку ему на голову и сказал:
— Увидимся в воскресенье, приятель.
Теперь Джейк молчал и просто кивнул, сосредоточившись исключительно на фильме. Я глубоко вздохнул и быстро направился на кухню, прежде чем он успел сказать что-то еще. Там обнаружил своих родителей, беседующих с одной из моих тетушек. Я тихонько взял ключи со стойки, надеясь поскорее сбежать, пока меня самого не втянули в болтовню, когда мама повернулась ко мне.
— О, Блейк, пока ты еще здесь, я хотела тебе кое-что сказать.
Я поймал мрачный взгляд отца и нахмурил брови.
— Что случилось? — спросил я.
— Просто чтобы ты знал, — без колебаний продолжила мама, — мы с папой вернулись в «Шейди Эйкрс» в начале этой недели и подписали бумаги. Мы перевезем Джейка туда после Рождества.
Потребовалось несколько мгновений, чтобы слова обрели смысл в моей голове, в то время как от удара сердце мгновенно разорвалось, а грудная клетка оказалась вскрыта, и кровь хлынула на кухонный пол. Я ожидал, что мама закричит на меня, чтобы я все убрал, потребует, чтобы взял швабру и принялся за работу, чтобы ее пол снова засиял. Все, что я мог сделать, — это протянуть руку, чтобы ухватиться за край столешницы и постараться устоять на ногах, чтобы не упасть в лужу крови, растекающуюся по полу.
— Блейк? Ты меня слышал?
Услышав этот резкий тон, я все-таки услышал ее и, наконец, отреагировал. Сжав вторую руку в кулак, я захерачил в дверцу холодильника. Звук разнесся по всему дому, и лица всех моих родственников повернулись, чтобы посмотреть на разворачивающуюся семейную драму. Содержимое холодильника с грохотом посыпалось внутри, а нержавеющая сталь ничем не охладила мгновенную пульсацию, пронзившую мою кулак. Но все это осталось без внимания, когда я уставился в изумленные глаза матери.
— Ты, блядь, не поговорила со мной, — прорычал я сквозь стиснутые зубы.
— Блейк, успокойся...
— Ты, блядь, не поговорила со мной! — повторил я, громче. Гневнее.
Мама широко развела руки, раскрыв ладони.
— Почему мы должны с тобой о чем-то говорить?
Я разжал кулак, и кинжалы пронзили от пальцев до локтя, когда я ткнул одним пульсирующим пальцем в недоверчивое лицо мамы.
— Ты мне ничего не говорила! Ты сказала мне, что осматриваешься. Сказала, что будешь держать меня в курсе. Но вместо этого ты за моей гребаной спиной подписала эти долбанные бумаги! Как, блядь, ты могла так со мной поступить? Есть же другие варианты, черт возьми, и...
— Варианты? — снисходительно прошипела мама. — Какие варианты?
И я наконец-то высказал свои самые сокровенные желания женщине, которая могла воплотить их в жизнь.
— Он может остаться со мной! Ему нравится моя квартира, он там счастлив, он...
Мама прервала меня.
— Ты не можешь быть серьезным.
— Да, я охренительно серьезен! Я бы даже не стал тебя ни о чем просить. С ним все будет в порядке, мы бы...
— Мне напомнить тебе, почему мы оказались в таком положении?
Я покачал головой, моргая от жжения в глазах.
— Даже не смей, черт возьми. Я, блядь...
— Блейк, — сказал отец, вставая из-за стола, — иди домой. Мы поговорим об этом через пару дней, когда ты остынешь...
— Пошел ты на хер, — выпалил я в ответ, теперь уже тыкая пальцем в его сторону.
— Прости? — нахмурился отец, скрестив руки.
— Я сказал, пошел ты на хер.
— Я твой отец, — сказал он, как будто это что-то значило.
— Во-во, ты отец, и ты мне обещал, — ответил я, как будто это должно было что-то значить для них.
Я отвернулся, сжимая пульсирующую руку, и выбежал из дома.
Глава двадцать седьмая
Мама Одри, Энн, медсестра, взяла мою руку в свои, когда Одри пошла за одной из банок пива, которые хранила для меня в холодильнике. Я вздрогнул от манипуляций ее матери с моими пальцами, когда она медленно изучала каждый из них.
— Ну, пальцы у тебя не сломаны, — заявила Энн, медленно двигая пальцами по моей ладони, и я прошипел сквозь зубы. — Но, возможно, ты что-то сломал вот тут. Может, это просто растяжение, но тебе все равно стоит сделать рентген.