Мой взгляд был неподвижен и пуст, пока я смотрел на нее. К тому же потерял дар речи, был ошеломлен. Я сделал глоток из бутылки с водой, чтобы смочить рот, а затем спросил:
— Могу я взглянуть на рисунок?
— Конечно, — передала мне рисунок Одри, и я стал его рассматривать, изо всех сил стараясь не показать, каким осуждающим куском дерьма вдруг себя почувствовал.
Только одна половина бабочки была разноцветной, а другая — серая. С черными и серыми вкраплениями, выделенными белым. Я изо всех сил пытался вспомнить, как и кому ее делал. Потому что сделал так много татуировок, что было трудно запомнить их все. Трудно вспомнить все их значения. Я не помнил сестру Одри, но подумал, что мог бы вспомнить эту татуировку. Думаю, это был переходный период. Думаю, она символизировала перемены в ее жизни, а может, и нет. Блядь. Что тату означала? Я не мог вспомнить, и мне сразу стало стыдно за это.
Я прочистил горло и прикрыл рот рукой.
— Где твоя сестра его набила?
— О, моя сестра умерла.
Услышав это резкое заявление, я поднял голову и встретился с ней взглядом.
— Черт. Мне очень жаль.
Одри махнула рукой и бесстрастно пожала плечами.
— Все в порядке. В любом случае, тату было у нее на плече. Так что, может, и мне стоит туда набить?
Я усмехнулся.
— Ты этого хочешь?
Одри улыбнулась почти застенчиво.
— Вообще-то я хотела бы набить тату над сердцем, но боюсь, что будет больно.
— Будет, но боль временная, — прямо ответил я. — Если ты хочешь, чтобы тату было именно там, значит, так и должно быть. Ничто другое не покажется тебе правильным, и последнее, чего я хочу, чтобы ты пожалела об этом.
В ее взгляде промелькнуло опасение, прежде чем она собралась с духом и кивнула.
— Хорошо. Давай сделаем это.
— Супер. Сейчас я нарисую трафарет. Ты можешь присесть прямо здесь, и мы начнем через несколько минут.
* * *
— Идеально, — объявила Одри, изучая набитую татуировку в зеркале в полный рост. — Большое спасибо.
— Без проблем. — Я выбросил свои черные латексные перчатки в мусорное ведро. — Не торопись. Встретимся у входа.
Селия щелкнула жвачкой и ухмыльнулась при виде меня.
— Ну, посмотрите, кто это. Самый большой в мире мудила.
— О, иди на фиг, — проворчал я, протискиваясь к компьютеру, чтобы рассчитать стоимость татуировки Одри.
— Я делаю только оригиналы, — передразнила Селия низким голосом. — О, подожди, что это? Это одна из моих? Упс. Мой косяк, ха-ха.
— Си, я надеру тебе задницу через две секунды, — предупредил я, когда Одри вышла из подсобки. Она натянула белый свитер, застегивая пуговицы на груди.
— Сколько я должна?
— Ну, я беру сто пятьдесят в час, а мы работали три, так что...
Меня охватило чувство вины, вспомнив, как обошелся с Одри, когда впервые увидел ее. Затем покачал головой.
— Знаешь что? Давай просто ограничимся полтинником за материалы.
Одри выглядела совершенно ошеломленной.
— Что? Нет, я не могу так поступить. Я заплачу тебе за три часа.
— Заплати мне за час, и будем считать, что мы в расчете, — поторговался я, одарив ее улыбкой.
Одри вздохнула и достала кошелек.
— Хорошо, — согласилась она. — Но, серьезно, спасибо тебе огромное. Я действительно очень ценю это.
— Я ценю, что ты не убежала со всех ног, когда я вел себя как осуждающий мудак.
Я взял у нее деньги и провел инструктаж по уходу за татуировкой. Затем Одри вышла за дверь, испытывая знакомую эйфорию от того, что свежие чернила оставили свой неизгладимый след на ее коже.
Я думал об этой татуировке весь оставшийся рабочий день. Думал о ее сестре, о том, как она умерла, и о том, что заставило Одри спустя годы сделать бабочку самой. И пожалел, что не расспросил ее за те часы, что она провела в моем кресле. Я был слишком поглощен собственным стыдом за поспешные выводы, основанные исключительно на ее внешности. Я так ненавидел, когда люди так поступали со мной, так почему же считал нормальным обращаться с ней подобным образом?
Это мучило меня весь оставшийся день. Мысли о бабочках и предположениях. Братьях и сестрах и историях. Это отвлекало меня от работы и не давало покоя, пока я не снял перчатки в последний раз в тот вечер.
— Все готово, мужик, — сказал я своему последнему клиенту за день.
— Ты в порядке, братан? — спросил он, вставая с кресла.
— Да, — заверил его. — Просто голова забита одним дерьмом. Тебе нравится? Все в порядке?
Парень подошел к зеркалу, чтобы оценить мою работу, и замер. Ошеломленный.
— Ни хрена себе, — пробормотал он, с гордостью демонстрируя бицепс. Он восхищенно рассматривал косу и меч, окаймляющие черно-белый череп. — Ты легенда, — присвистнул парень, не в силах оторвать взгляд от татуировки.
— Рад, что тебе нравится, — ответил я, отмахнувшись от комплимента. — Я только заверну тебя.
— Да, да, — кивнул он, не отрывая взгляда от своего отражения. — Ты никогда не думал открыть свое собственное заведение?
— Не-а, — солгал я, надевая свежую пару перчаток и беря полиэтиленовую пленку для его руки.
— Ты слишком хорош, чтобы быть здесь, чувак.
— Только не говори этого моему боссу. Именно он научил меня этой фигне.
— Ну, ученик превзошел гребаного учителя, это уж точно.
Я улыбнулся, заворачивая свежие чернила и нежную кожу в пластик. И, закрепив хирургической лентой, отпустил парня. За такую крупную работу вышли хорошие чаевые. Я улыбнулся, глядя на пачку денег, которую накопил за день, уже лежащую у меня в кармане. Мне нужно было сходить за продуктами, а с такими деньгами это будет хорошая поездка.
После работы я заехал за Джейком в сад, чтобы забрать его. И удивился, обнаружив его в хорошем настроении после такого долгого дня. Но, как подтвердил мой брат, он провел время, выпекая печенье с мисс Томас и мистером Скоттом. Они включили по телевизору «Улицу Сезам» и позволили ему занять стол с их большой коробкой «Лего», и к тому времени, когда я пришел, брат был последним, кто остался в комнате.
— Что ты делаешь в эти выходные, Джейк? — спросила мисс Томас, когда я помогал ему надеть ветровку.
— Что мы делаем? — спросил он, внимательно наблюдая за тем, как я застегиваю молнию до его подбородка.
Я улыбнулся и хлопнул его по плечам.
— Да ладно, дружище. Что ты делаешь каждые выходные?
— Смотрю мультики и играю с Микки.
— О, Боже, это звучит весело, — сказала мисс Томас. — Держу пари, ты в восторге.
— Маме нравится, когда ты весь день дома, правда? — сказал я, беря его рюкзак.
— Да, — горячо кивнул он.
— А Микки нравится, что тебе не нужно уходить, — многозначительно добавил я.
— Микки — моя собака, — пояснил Джейк для мисс Томас. — Он золотистый ретривер. Блейк не разрешает ему приходить в гости, потому что говорит, что тот изгадит весь дом.
Мисс Томас фыркнула, когда я похлопал его по плечу и повел к двери.
— Что я тебе говорил о фильтрах, дружище?
— Приятных выходных, ребята, — крикнула мисс Томас нам вслед.
Я знал, что Джейку нравились выходные с его собакой и нашими родителями. Он всегда с удовольствием проводил время с наборами «Лего», которые купил для него наш отец. Ему нравилось гулять с мамой и Микки. И я знал, что особенно Джейку нравилось, что не надо рано вставать. Но был уверен, что никто не наслаждался выходными так, как я, когда мне предоставлялась возможность побыть в тишине чуть больше двадцати четырех часов. Когда мог отдохнуть, расслабиться и притвориться, что моя жизнь не зависит от потребностей моего брата-близнеца.
И иногда я даже позволял себе не чувствовать себя виноватым из-за этого.
Глава третья
Было еще слишком рано, чтобы ехать в поэтический клуб, который я часто посещал в выходные. Поэтому провел это время, ухаживая за своим мотоциклом, уделяя «Харлею» то внимание, которое хотел бы уделять ему на неделе. Под музыку Nine Inch Nails, наполнявшую гараж, я помыл его, отполировал хромированные детали и протер кожаное сиденье. И вспомнил, как купил эту старушку почти десять лет назад, пообещав, что у меня будет возможность регулярно кататься. Это было до того, как я смирился с реалиями своей жизни и понял, какие обязанности на мне всегда будут лежать.