Одри обхватила проворными руками мои щеки, а ее своими татуированными, и когда ее лоб коснулся моего, она прошептала:
— Спасибо, Блейк.
— За что, черт возьми, ты меня благодаришь?
Пожав плечами, Одри улыбнулась и пригладила волосы у меня на висках.
— За то, что позволил этому случиться.
Я подавил хриплый смешок.
— Не думаю, что у меня вообще было право голоса.
— Но ты перестал сопротивляться, — мягко заметила она.
Мать Одри объявила о своем присутствии неловким покашливанием. Не в силах сдержать улыбку, Одри отпустила мое лицо и пошла переодеваться в пижаму, предоставив матери бинтовать мою руку. Энн работала в приятной тишине, периодически бросая взгляд на меня и улыбаясь. Одно ее прикосновение было целительным средством, успокаивающим и нежно-ласковым. Я наблюдал, как Энн тщательно и туго накладывает повязку, но не настолько, чтобы перекрыть кровообращение, и понимал, почему она решила зарабатывать на жизнь заботой о людях. Она была такой, какой была. Но что бы это ни было — ее профессиональное отношение к больным или искренняя привязанность ко мне, — я наслаждался ее прикосновениями и тем, что обо мне заботятся.
Закончив, Энн успокаивающе погладила мою забинтованную руку, а затем положила ее на стол.
— До завтра все будет в порядке, но ты пойдешь к врачу, хочешь ты этого или нет, понял?
Послушно кивнув, я ответил:
— Понял.
— Больше никаких ударов по холодильникам, хорошо? — тепло улыбнулась Энн, прищурив глаза.
Я усмехнулся.
— Постараюсь.
Ее улыбка медленно угасала, пока она укладывала оставшиеся бинты в сумку на молнии. Затем Энн повернулась ко мне и сказала:
— Не знаю, вправе ли я что-то говорить, но после того как ты появился здесь сегодня вечером, чувствую, что должна.
— Хорошо, — сказал я, кивнув и разрешив ей продолжать.
Сложив руки на столе, Энн продолжила:
— Я не знаю, как обстоят дела в твоей семье, но знаю, как ты близок со своим братом. То, что твои родители делают с тобой, отвратительно. Но не только для тебя, но и для Джейка. Как мать, зная, как вы двое ладите, я бы и представить себе не могла, чтобы вас разлучили.
Я глубоко вдохнул, прежде чем сказать:
— Думаю, они считают, что поступают так, как лучше для него. И я не знаю, может быть, они думают, что, если не пускать его ко мне, это поможет мне, так что, я думаю...
— Милый, — остановила она меня ласковым словом, от которого мне захотелось прижаться к ее груди и назвать ее своей мамой, — не нужно быть врачом или специалистом, чтобы знать, что лучше для вас обоих.
Это замечание подействовало отрезвляюще. Я задумался, действительно ли это так очевидно для всех. И если это так, то почему мои родители тоже этого не замечали?
Или замечали?
— Я всегда знала, что лучше для моих девочек, — продолжила Энн, и в ее грустной улыбке отразилась вечная печаль от потери одной из своих дочерей. — Одри говорила тебе, что Сабрина — лесбиянка?
Я покачал головой.
— Нет, она не упоминала об этом.
Энн кивнула и покрутила кольцо на среднем пальце.
— Для нас с ее отцом это стало большой неожиданностью. По правде говоря, мы не очень хорошо восприняли новость, и теперь я вспоминаю ту ночь с таким смущением, потому что какая, собственно, разница?
Она покачала головой на риторический вопрос и продолжила:
— Но все равно, когда встретила женщину, в которую влюбилась Сабрина, я тоже в нее влюбилась. Потому что сразу поняла, что она — лучшее, что может быть для моей дочери.
Затем Энн протянула руку и похлопала меня по здоровой руке.
— Вот что я почувствовала, когда встретила тебя в первый раз.
Фыркнув, я ответил:
— О, уверен, что для вас это была великолепная встреча.
— Да, — ответила она без колебаний. — По тому, как Одри смотрела на тебя, я поняла, что ты именно тот, кто ей нужен. Она долгое время была сломлена после потери Сабрины. Мы все были сломлены, но Одри перенесла это тяжелее всех. И хорошо скрывала это — ей приходилось быть сильной для Фредди, — но в глубине души она боролась с чем-то темным. Ты вернул свет в ее душу.
Я мог только кивнуть, впитывая ее слова и понимая, что в них есть доля правды и для меня. Одри разглядела тьму в моей груди и зажгла спичку. Она разожгла огонь и дала мне повод поверить, что у меня действительно может быть душа. Что-то, связанное с плотью в этой жизни, что-то, способное переходить из этого мира в другой. Это казалось безумием, но разве не так было со всем?
Энн мягко рассмеялась.
— И нет, возможно, ты не тот, кого бы я выбрала для нее. Ты немного более... э-э... украшенный, — она постучала по одному из моих пальцев, — чем я, возможно, предпочла бы. Но Бог не всегда упаковывает лучших в то, что мы ожидаем. Поэтому их труднее найти. И ожидание того стоит.
— Хм, — задумчиво хмыкнул я, приподняв уголок рта в кривой улыбке.
— Держу пари, она тоже не совсем то, что ты ожидал, да?
— Неа, — рассмеялся я.
Одри вернулась в свою маленькую кухню, только что приняв душ и надев шорты и толстовку, которые я оставил пару выходных назад. При виде ее, стоящей там в моих шмотках, я почувствовал себя измученным и готовым свернуться калачиком в ее теплой постели. Забыть об этом дне всего на несколько спокойных часов сна.
Энн извинилась, в последний раз погладив меня по руке, и в тот момент, когда входная дверь закрылась, опустил плечи и закрыл глаза от навалившейся на меня усталости. Одри обняла меня за плечи и прижала мою голову к своей груди.
— И что, черт возьми, мне теперь делать? — спросил я, надеясь, что у нее есть ответ.
— Думаю, это тебе решать, — ответила она, проводя пальцами по моим волосам.
— А что, по-твоему, я должен делать? — обхватил ее за талию, крепко прижимаясь к единственному якорю, который я когда-либо знал.
— Ну, — продолжила она, прижав подбородок к моей макушке, — если ты действительно хочешь знать мое мнение...
— Хочу.
— Тогда, я думаю, тебе следует выплеснуть весь свой сдерживаемый гнев и досаду и направить их на настоящую битву, — сказала она, крепче обнимая меня.
Я устало вздохнул.
— Слишком поздно. Они уже подписали бумаги, — сказал я ей, качая головой и все еще не в силах поверить, что это происходит. — Я просто ни хрена не понимаю. У него все было так хорошо последние пару месяцев. Какого черта они все еще думают, что это должно произойти?
— Я не знаю, — призналась Одри тихим голосом, который эхом отдался у меня в ушах. — Но еще не поздно, Блейк. Никогда не поздно, пока ты еще в состоянии бороться. А Джейк стоит того, чтобы за него бороться.
Глава двадцать восьмая
— Одри, тебе необязательно здесь находиться, — пробормотал я в приемной рентгенолога. — Я в порядке. Сходи за покупками со своей мамой.
— Я пойду по магазинам с мамой позже, — настаивала она, обнимая меня. — Кроме того, мне нравится проводить с тобой больше времени.
— Ты и так проводишь со мной много времени.
— И все равно этого никогда не кажется достаточно, — сладко ответила Одри, прежде чем поцеловать меня в щеку.
Я что-то проворчал в ответ, услышав, как кто-то зовет меня по имени. Подняв голову, я ответил:
— Да?
Техник подошел ко мне с доброй улыбкой. Наверное, он выглядел так весь этот чертов день. Всегда улыбался, и в хорошие, и в плохие моменты, излучая оптимизм даже в самые тяжелые времена. Я бы никогда не смог выжить на такой работе. Я слишком реальный, слишком ожесточенный.
— Ты растянул руку, но перелома нет, — сказал он, добродушно кивнув. — Держи ее в забинтованном состоянии и пользуйся ею осторожно. Можешь принять немного ибупрофена, если боль и отек станут сильными.