С нарастающей искренностью в груди я подождал, пока Шейн и Си отвлекутся на происходящее по телевизору, а затем прижался губами к уху Одри и прошептал:
— Я тоже люблю свою девушку.
Она нежно хмыкнула, улыбнулась и положила свои руки поверх моих.
— Ты становишься ласковым.
— Да, возможно, — ответил я, — но разве это так уж плохо?
— Ну, я бы сказала, что это одна из лучших вещей, которые когда-либо случались со мной, так что, — она повернулась и снова прикоснулась своими губами к моим, — я бы сказала, что «нет».
* * *
В доме было темно и тихо. Джейк и Фредди, расстелив в гостиной свои спальные мешки, крепко спали, а «Гремлины» продолжали играть уже второй раз за вечер. Одри медленно вошла в мою спальню и закрыла за собой дверь, оставив ее приоткрытой на случай, если она понадобится Фредди.
— Джейк никогда раньше не устраивал вечеринок, — сказал я, стягивая с себя футболку. — Ну, во всяком случае, после несчастного случая.
Одри кивнула, снимая туфли.
— Ты говорил мне, что у него не так много друзей.
Я покачал головой.
— Нет. У него не было друзей. А те, что были, его бросили, — поправил я ее, опуская руки к ремню с заклепками на талии. — Когда я говорил тебе, что мои родители ничего для него не делали, я имел в виду, что они ничего не делали. Он почти не выходил из этого проклятого дома. Они думали, что ему и им будет легче, если тот не будет выходить из дома. Поэтому, — я расстегнул ремень одним резким движением, — единственный раз, когда он видел других детей нашего возраста, это когда я приводил людей.
— И ему не разрешали играть с вами?
— Когда мы были младше, он играл.
Я расстегнул ширинку, пристально наблюдая за тем, как Одри снимает свою желтую рубашку, и это выглядело почти как танец. Ее движения были такими нежными, такими грациозными. Я наблюдал, как ткань плавно, словно вода, стекает на пол.
— Но когда мы стали старше, моим друзьям стало не нравиться, что он рядом.
— Это не их вина, — мягко вмешалась она. — Они были просто детьми.
— Не, — покачал головой, — я знаю. Просто никогда не думал, что это как-то связано с тем, что он, ну, знаешь, не такой, как все. Всегда было больше похоже на то, что Джейк увлекался вещами, которые нам не нравились, или даже просто в том, что они не были его друзьями, понимаешь? Они приходили потусоваться со мной, а не с моим братом.
— У нас с Сабриной такое бывало. У нас было не так уж много общих друзей.
Сбросив джинсы и сев на кровать, кивнул, прежде чем, запинаясь, сказать:
— Я чувствую себя сумасшедшим.
— Почему ты так говоришь?
Запустив пальцы обеих рук в волосы, я опустил голову и уставился в пол.
— Потому что я всегда был уверен, что эти люди ненавидят его, хотя это не так. Моя мать говорила мне, что ненавидят, вот почему их не пускали ко мне, и мне ни разу не пришло в голову усомниться в этом.
Подойдя ко мне, Одри взяла мои руки в свои и крепко сжала.
— Посмотри на меня, — приказала она, и я подчинился. Даже сейчас, когда такое уродство грозило заслонить любой проблеск света, Одни была рядом, сияющая и прекрасная. — Это последний раз, когда я слышу, как ты винишь себя, понял? Ты ни в чем не виноват, абсолютно ни в чем — даже в несчастном случае. Ты был жертвой, вот так просто.
— И кто же я теперь, черт возьми, такой? — спросил я, едва не хихикая. — Испорченный товар?
— Нет, — сказала Одри, делая шаг вперед и усаживаясь мне на колени, одетая только в несколько тонких лоскутков кружева, которые так и просили, чтобы их сорвали. — Ты воин. И выживший.
— А ты знаешь, кто ты?
Я коснулся ладонями ложбинки на ее спине, прижимая ее к моему нуждающемуся телу. Одри покачала головой, запустив пальцы в мои волосы, и я сказал:
— Моя спасительница.
Прижавшись своим ртом к ее губам, мы целовались лихорадочно, отчаянно, и я опустил руки к ее трусикам, внезапно ставшим слишком тесными и слишком мешающими. Я потянул их и застонал, засунув язык ей в рот, от все более раздражающего факта, что эти чертовы штучки никак не рвутся. Одри хихикнула в своей девчачьей манере и пробормотала мне в губы:
— Ты можешь просто попросить меня снять их.
— Ага, но какой в этом кайф, если я могу попробовать их сорвать? — ответил я, быстро перекатываясь, чтобы прижать ее спиной к кровати. Она пронзительно вскрикнула от резкого движения, и я прижал палец к ее губам. — Тебе лучше помолчать. Не хочу их разбудить. Фредди может подумать, что на этот раз я действительно пытаюсь тебя убить.
— О, Господи! — Одри закрыла рот рукой и дико захихикала. — Он будет травмирован на всю жизнь.
— Тогда тебе лучше быть очень, очень, — я опустился на колени и стянул с нее эти хреновы трусы, — очень тихой.
Я поглощал ее так, словно она была моим последним ужином, пировал так, будто голодал со дня своего рождения. Подталкивал ее все ближе и ближе к краю, поощряя языком и уговаривая губами, пока она не взмолилась и не потянула меня за волосы. И как раз в тот момент, когда ее тело напряглось под моими руками, а спина выгнулась, словно она была одержима, зазвонил мой телефон.
— Блейк, — хрипло прошептала Одри, спустившись с высоты, так и не кончив.
— Не обращай внимания, — потребовал я, обхватывая ее бедра и погружаясь глубже.
Но телефон не умолкал.
— Блейк, — простонала она, приподнявшись на локтях. — Просто ответь, все в порядке.
— Чертовщина какая-то, — проворчал я со вздохом и потянулся за проклятой штукой, чтобы обнаружить, что это мой босс. — Это Гас. Какого хрена ему нужно в одиннадцать часов вечера в пятницу?
Одри с вожделением посмотрела на меня и улыбнулась.
— Лучше выясни, Кифер. И лучше сделай это побыстрее, потому что тебе еще нужно закончить работу.
Хмыкнув, я кивнул и ответил на телефон, который снова начал звонить.
— Да?
— Ты что, только что трахался? — сразу же спросил Гас, с весельем в голосе.
Закатив глаза, я спросил:
— Иди нафиг, придурок. Какого черта ты звонишь мне так поздно?
— Прости, — извиняющимся голосом произнес Гас. — Обычно я бы не стал, ты же знаешь, но ты ни за что не догадаешься, кто мне только что звонил.
— Нет, скорее всего, нет, — пробормотал я, приподнимаясь и садясь на кровать.
— Имя Девин О'Лири тебе о чем-нибудь говорит? — теперь он звучал взволнованно.
Я сморщил нос и покачал головой.
— Не-а. Не могу сказать, что это так.
Гас вздохнул.
— Блейк, ты что, живешь под гребаным камнем?
— Наверное, — провел я рукой по лбу. — Гас, просто скажи мне, что, черт возьми, происходит, хорошо? Я устал.
— Ладно, ладно. Мне только что позвонил менеджер Девина О'Лири. Он чертова рок-звезда, чувак; он популярен. Девин и его группа выступают здесь в воскресенье, но завтра они приезжают в город и им нужна тату.
У меня внутри все оборвалось. Я не знал, кто такой, черт возьми, этот Девин О'Лири, но, судя по ликованию в голосе Гаса, у меня возникло ощущение, что это отличная возможность.
— Ну, ни хрена себе, — выдохнул я.
— Да. И угадай, кого они попросили?
— Господи, охереть, — потер рот рукой, когда Одри села и обхватила меня за плечи. В ее взгляде появилось любопытство, когда я спросил: — Сколько их всего?
— В группе пятеро парней, но только четверо хотят новых чернил.
— Это не совсем облегчает мою задачу, — сказал я, думая об этом теперь в более реалистичном свете. — Как, черт возьми, я могу нарисовать четыре татуировки и набить их менее чем за двадцать четыре часа?
— Что ж, это лучшая часть, — продолжил Гас. — Они дают тебе полную свободу действий. Парни хотят, чтобы ты решал, что хочешь им набить, это может быть что-то новенькое, а может быть и то дерьмо, которое ты уже спрятал где-то в своих закромах, я не знаю. Что хочешь, то и делай, парень, все зависит от тебя.