— Думаю, ты уже знаешь, как Одри, — мне удалось рассмеяться.
— О, — она отступила назад и прочистила горло, — точно. Думаю, да.
— Это странно, — первым сказал я, и она рассмеялась, кивнув в знак согласия.
Но потом добавила:
— Пока что это необязательно, но, думаю, со временем ты захочешь найти себе нового психотерапевта.
Я на секунду задумался об этом, представив себя с кем-то новым после стольких лет, что я ходил к хорошему доктору. Задумался, действительно ли мне нужна терапия теперь, когда у меня есть Одри, и, по правде говоря, я так не думал. Я больше не считал, что в этом есть необходимость, и, вероятно, уже давно так думал, но мысль о том, что в моей жизни не будет доктора Траветти, не давала мне покоя. Я не хотел прощаться.
— Может быть, — ответил я. — Посмотрим, что будет дальше.
Она понимающе кивнула.
— С Джейком.
— Да. Именно.
— Ты, конечно, будешь держать меня в курсе.
— Да ладно, док. Ты знаешь, что буду.
Сеанс был окончен, и я встал. Я сказал ей, что увижусь с ней в следующий понедельник, а может, и раньше, в зависимости от того, как пройдет неделя, и направился к двери. Ванесса остановила меня, окликнув, и я оглянулся через плечо.
— Блейк, насчет молитвы...
— Да?
— Может, Он больше всего слушает, когда ты злишься.
Я кивнул и ухмыльнулся, сказав:
— Ну, у меня до хрена гнева.
— О, я знаю, — улыбнулась док. — Используй его с пользой.
Я прошел остаток пути до выхода из кабинета, когда меня поразили слова мамы Одри, сказанные несколько недель назад, в тот вечер, когда она рассказала мне о девушке Сабрины, о том, как сильно она ее любила. Держу пари, она тоже скучала по ней.
— Эй, док?
— Да, Блейк?
— Ты должна им позвонить, — сказал я. — Думаю, они действительно хотели бы получить от тебя весточку.
Ванесса не отвечала несколько мгновений, но я ждал, держа руку на дверной ручке, готовый уйти. Наконец, она кашлянула и прочистила горло, прежде чем сказать:
— Спасибо, Блейк. Думаю, я могла бы это сделать.
* * *
Время тянулось монотонно, и каждый день плавно перетекал в следующий. Одри взяла на себя смелость отменить все мои сеансы тату в обозримом будущем, пока мы не будем лучше понимать, что происходит, и я был благодарен ей за это. Это дало мне свободу проводить каждый день рядом с Джейком, наблюдая за движением его век или пальца, а когда кресло становилось слишком неудобным, я устало полз обратно к Одри, чтобы рухнуть в ее постель. Это стало моей новой привычкой, но по прошествии недели я понял, что отсутствие отвлекающих факторов — опасная вещь.
У меня было слишком много времени. Слишком много времени для размышлений, зацикливаний и одержимости. Я ловил себя на том, что смотрю поверх тела Джейка на свою мать. Женщину, которая редко замечала мое существование, пока мы все были в больнице. Мама смотрела на меня так, словно ей было жаль, но если она действительно сожалела, то почему не могла приложить больше усилий, чтобы все исправить? Она могла бы поблагодарить Одри за то, что она приносила ужин каждый вечер. Она могла бы улыбнуться Фредди, когда он выражал сожаления. Могла бы посмотреть мне в глаза, когда говорила, что мы увидимся завтра. Но мама этого не сделала, и я разозлился.
— Может, тебе не стоит завтра идти в больницу, — нерешительно предложила Одри.
Я недоверчиво уставился на нее.
— Ты серьезно?
Энн выложила тушеную говядину в тарелку передо мной и сказала:
— Это неплохая идея, дорогой. Ты был там весь день, каждый день, в течение последней недели. Тебе нужен перерыв.
— Да? А что, если он проснется, а меня там не будет? — с вызовом спросил я, и в моем тоне послышалось раздражение.
— Твои родные позвонят тебе, — заверил отец Одри, Джордж, встретившись со мной взглядом.
— Он будет напуган, и если меня не будет рядом, это только усугубит ситуацию.
Энн посмотрела на Одри, ища поддержки, и та накрыла мою руку своей.
— Ты прав, и мы это знаем. Но, милый, если ты будешь сидеть в этой комнате каждый день часами напролет, это ничему не поможет.
Я покачал головой, поскольку моя решимость начала ослабевать.
— Но если он проснется...
— Тогда ты поспешишь туда, чтобы быть с ним. Но пока тебе следует хотя бы заехать домой и взять что-нибудь из одежды, — виновато поморщилась Одри, опуская взгляд на толстовку с капюшоном, которую я носил почти неделю.
Я избегала своего дома с тех пор, как произошел несчастный случай. Джейк был повсюду в этих стенах, и мысль о том, что он, возможно, никогда больше не сможет ходить, не говоря уже о том, чтобы переступить порог, разрывала меня так, что я вряд ли смог бы это описать. Я так боялся, что вид всех его вещей разбередит раны и сделает их еще глубже, что было бы лучше никогда больше туда не заходить. И все же я знал, что Одри была права. У нее дома мой выбор одежды был ограничен парой футболок, одной парой джинсов и спортивными штанами, которые были на мне в ночь аварии с Джейком. Мне нужно было смириться с этим и вернуться домой, хотя бы ненадолго.
— Я пойду с тобой, если хочешь, — предложила Одри.
— Нет, все в порядке, — покачал головой, не отрывая взгляда от пара, поднимающегося из чаши. Я ни за что не позволил бы ей взять отгул на работе так близко к ее отпуску только для того, чтобы подержать меня за руку, пока я забираю из дома кое-какую одежду. Это было абсурдно, хотя и звучало заманчиво.
Энн села за стол напротив меня и указала на мою тарелку.
— Ты не голоден, дорогой?
— О, да, — кивнул я, с улыбкой погружая ложку в тарелку. — Пахнет замечательно.
— Мама любит добавлять «Гиннес»29 в свое рагу, — отметила Одри.
Прижав руку к груди, я сказал:
— Женщина, которая мне по сердцу.
Энн отмахнулась от лести, усмехнувшись и махнув рукой.
— О, прекрати. Я же не сама придумала этот рецепт.
— Ну, это...
Меня прервал звонок мобильного телефона. Одри с тревогой посмотрела на меня, и я покачал головой в ответ.
— Не мой.
— Нет, это мой, — сказала Энн, вставая из-за стола.
— Энн, мы ужинаем, — проворчал Джордж, сердито глядя в спину жены, которая направилась к кухонному столу и забрала звонившего обидчика.
— Это может быть из больницы, — многозначительно ответила Энн. Но затем она ахнула и поспешила обратно к столу с телефоном в руке. — О боже… Джордж, посмотри на это.
Он взглянул на экран и воскликнул: «Ого!», когда Одри обеспокоенно подняла голову и спросила:
— Кто это?
— Это Ванесса, — прошептала ее мать, ее лицо стало белым как полотно, и я опустил ложку на стол.
Я не рассказал семье Райт о докторе Траветти, не желая волновать их тем, что, возможно, никогда не произойдет. Я предоставил это Ванессе и был рад, что она приняла такое решение.
Одри потрясенно посмотрела на меня и прошептала:
— Она была подружкой Сабрины.
Я медленно кивнул, когда Энн сняла трубку.
— А-алло?
Разговор был до боли односторонним, поскольку Энн задавала Ванессе обычные вопросы. Как у нее дела, как дела в бизнесе, как дела в семье. Но когда голос Энн сорвался от волнения, она поспешила выйти из столовой, и мы вообще ничего не услышали.
— Не могу поверить, что она позвонила, — прошептала Одри, словно боясь заговорить.
— Когда вы в последний раз разговаривали с ней? — спросил я.
Джордж потер ладонью заросшую щеку.
— О, Боже, наверное... наверное, это было на похоронах, — он взглянул на Одри, — примерно так?
Одри печально кивнула, медленно ковыряя ложкой в рагу.
— Да. После этого мы больше с ней не виделись и не разговаривали.
— Очень досадно, — продолжил Джордж, вздыхая и откидываясь на спинку стула. — Ее офис находится прямо на Дерби-сквер. Теперь она работает с командой врачей.
Одри была умна. Это была одна из тех черт, которые мне в ней нравились, и я знал, что при упоминании места она сразу же все поймет. И Одри так и сделала, быстро повернув голову и уставившись на меня широко раскрытыми, полными слез глазами.