Я услышал его еще до того, как дошел до его двери в конце коридора. Он кричал, чтобы все отошли от него, не прикасались к нему, чтобы он встал и позволил ему уйти. Я отпустил руку Одри и бросился бежать, петляя между тележками и раздраженным персоналом больницы, пока не добрался до открытой двери.
Вокруг его кровати толпились несколько медсестер и пара врачей, и все они изо всех сил пытались успокоить его, пока брали анализы крови. Мои родители заметили меня первыми, когда я ворвался в палату, выкрикивая его имя сквозь туман, похожий на сон.
— Блейк, Блейк, Блейк, — ответил мой брат сквозь панику, вырывая свои руки из их лап. Трубка капельницы зацепилась за спинку кровати, и он закричал от боли, но только для того, чтобы потянуть сильнее.
— О Боже, он снова ее вырвет, — пробормотала одна из медсестер. — Нам нужно успокоить...
— Нет! — крикнул я, бросаясь к его кровати. — Не смейте!
Она скривила лицо и, казалось, собиралась запротестовать, когда я, наконец, добрался до него, обхватил его лицо руками и собрал его слезы в ладони.
— Я здесь, дружок, — заверил я его, едва дыша, когда наклонился, чтобы прижаться лбом к его лбу. — Я здесь.
Джейк схватил меня за плечи, прижимая к себе с такой силой, что сдавил мне грудь.
— Я хочу домой, Блейк. Я хочу домой.
— Я знаю, дружище, знаю, — успокаивал я, убирая волосы с его лба, покрытого капельками пота. — Но послушай меня, ладно? Ты можешь меня выслушать?
Он яростно закивал, и я продолжил:
— Ты должен выслушать этих людей, хорошо?
Он покачал головой, не сводя с меня пристального взгляда, как будто только это могло заставить комнату исчезнуть.
— Мне здесь не нравится. Они мне не нравятся. Совсем не нравятся.
— Да, я знаю, но клянусь, они всего лишь пытаются помочь тебе.
Его отчаянная решимость немного улеглась, когда он выдохнул.
— Не уходи.
— Я буду прямо здесь, — поклялся я, указывая за спину.
— Обещание на мизинцах?
Подавив внезапный прилив эмоций, я кивнул, потянулся к его руке и обхватил его мизинец своим мизинцем.
— Обещание на мизинцах.
* * *
Я сдержал свое обещание и остался в палате, прижавшись спиной к стене, наблюдая за каждым движением медсестер и врачей. Джейк в основном не сводил с них изумленного взгляда, но время от времени бросал взгляды в мою сторону. Хотел убедиться, что я здесь и что никуда не ушел. Одри ускользнула куда-то во время моего наблюдения за Джейком. Одри ничего не сказала, а я не заметил, но я знал, что она все поняла.
По прошествии, как мне показалось, нескольких часов, палата, наконец, опустела, медицинский персонал вышел, и остались только мои родители, Джейк и я — семья, которая больше не ощущалась как единое целое. Мама поспешила к Джейку и обхватила его руками, но он вырвался из ее объятий.
— Я хочу домой, — сказал Джейк и, повернувшись ко мне, настойчиво повторил: — Я хочу домой, Блейк. Пойдем домой.
Я не знал, что сказать. Теперь, когда он очнулся и прогноз был чудесным образом благоприятным, я не знал, каковы планы моих родителей, и не хотел ему лгать. И все же мне хотелось утешить его, поэтому я накрыл его руку своей и сказал:
— Я знаю, дружище. Скоро.
Мы позволили ему заснуть, и когда его храп заполнил комнату, я почувствовал прохладную руку на своем предплечье.
— Блейк, — сказала моя мама. — Можно с тобой поговорить?
Измученный и измотанный, я закрыл глаза рукой.
— Мам, я действительно не хочу сейчас ссориться.
— Я тоже не хочу. Просто... пожалуйста, я хочу поговорить.
Я неохотно отвел взгляд от спящего Джейка и последовал за мамой в коридор. Она спросила, не хочу ли я выпить кофе в кафетерии, на что я холодно ответил:
— Я не пью кофе.
Она грустно улыбнулась.
— Наверное, я никогда этого не знала. А как насчет чая?
— Я люблю чай, — кивнув, согласился я.
— Я тоже.
* * *
Мы сидели в кафетерии, держа в ладонях бумажные стаканчики с горячим чаем. Чай был бледный, почти безвкусный, и, сделав первый глоток, мы оба скривили губы от отвращения. Мама заметила выражение моего лица и слегка рассмеялась. Я не мог вспомнить, когда в последний раз слышал, чтобы моя мама искренне смеялась, но это произошло.
Это было приятно.
Затем она начала говорить.
— Помнишь, когда ты был маленьким мальчиком, ты бегал в нижнем белье с пластиковым мечом и щитом?
Я покачал головой, вспоминая рисунок, который Джейк сделал несколько недель назад.
— Ты всегда был моим храбрым маленьким воином. Всегда рвался в бой, всегда во что-то ввязывался, и мы с отцом всегда ждали, когда ты поранишься. Мы не хотели, чтобы это случилось, но, думаю, мы этого ожидали.
Мама продолжала, не отрывая взгляда от стола:
— Мне не нравилось, что вы, мальчики, тусовались в том доме, но я не могла вас контролировать. А Джейк... — слегка фыркнула мама. — Он пошел бы за тобой на край света, так что его тоже было невозможно контролировать. Но в то же время было приятно осознавать, что он рядом и присматривает за тобой. Даже твой отец говорил: «С ним все в порядке, Джейк с ним», и этого всегда было достаточно. Это помогало мне чувствовать себя лучше. Поэтому, когда ты прибежал домой и сказал, что убил Джейка...
Мама подняла голову, чтобы встретиться со мной взглядом, и сказала:
— Я не знала, что с этим делать, Блейк.
Я вспоминал тот момент крошечными обрывками смутных воспоминаний. Я ворвался в дверь родительского дома, зная, что по моей ноге стекает кровь, но мне было все равно. Затем, задыхаясь от истерики, я снова и снова повторял им, что убил своего брата.
— Я была в ужасе, и, думаю, мой страх перерос в гнев. Боже, Блейк, я была так невероятно зла, и неважно, сколько раз я говорила себе, что это был просто несчастный случай, я не могла избавиться от чувства ярости. Всего за несколько глупых секунд у меня отняли моего красивого, умного, талантливого, милого мальчика...
— Он все еще Джейк, — наконец пробормотал я, понимая, что лучше от этого не станет и что это чертовски похоже на ложь.
Мама попыталась улыбнуться, но у нее ничего не вышло, и она покачала головой.
— Да, но он не тот мальчик, которого я знала десять лет, и, наверное... наверное, я долго оплакивала того мальчика, и мне нужно было кого-то обвинить в его потере. — Ее остекленевшие глаза, наполненные извиняющейся мукой, встретились с моими, и она сказала: — Было так легко обвинять тебя. Этого не должно было быть. Боже, помоги мне, этого действительно не должно было быть, потому что ты мой сын, и я люблю тебя — всегда любила, — но все равно это было так... легко. И я отдалилась от тебя и все испортила. Знаю, что сделала это, и я не уверена, что смогу когда-нибудь в достаточной мере извиниться за то, что сделала с тобой.
Я вытер рукой нос и с трудом выдавил из себя:
— Я тоже не знаю.
Мама резко кивнула. Ее рука неловко дрогнула, коснувшись волос, виска и шеи.
— Ну, я надеялась, что смогу хотя бы начать пытаться, если ты позволишь. Я хочу добиться большего. Я хочу быть лучше, Блейк. Хочу все исправить... Господи, я так сильно хочу все исправить. Я ненавижу то, что представляет собой эта семья сейчас, и я вижу, насколько лучше ты справляешься, насколько лучше ты ведешь себя с Джейком. Черт, даже твой отец прилагает усилия. И после всего, что произошло за последний месяц, я чувствую себя так, словно… как будто я наконец-то снова открываю глаза и понимаю, сколько времени я потратила впустую, злясь. И, Блейк, я больше не хочу тратить свою жизнь впустую, злясь на то, в чем никогда не было ни твоей, ни его вины. Не хочу. Я просто хочу вернуть свою семью.