«Случайность», — подумала Дженна и потянулась за другой колодой, новой, купленной недавно на блошином рынке. Тщательно перемещав карты, она зажмурилась и наугад вытащила ещё три, разложив их в ряд рядом с теми, что выпали на деревянную столешницу. Посидела так несколько секунд и осторожно открыла глаза, решительно опустив вниз взгляд серых глаз.
Да, картинки на обеих колодах Таро были абсолютно разными, но их посыл был совершенно очевидным и в то же время пугающим.
«Повешенный». «Смерть». «Башня».
Снова.
Глава 1. Четверка пентаклей.
Из утренней газеты: «Благодаря мирному урегулированию рабочих забастовок, случившихся в центре Берлина неделю назад, правительство сократило численность неорганических работников на производствах, в результате чего количество рабочих мест увеличилось в общей сложности на сорок семь тысяч. Тем временем, компания «UrbanZwanziger», славящаяся своими роботами-компаньонами, анонсировала выпуск новой модели, чьи технические характеристики и внешний облик пока остаются секретом».
— Фу, опять ты здесь всё прокурила! — фрау Циглер недовольно помахала перед своим носом рукой с унизанными массивными кольцами пальцами, и раздвинула шторы, впустив в комнату яркое, но неприветливое солнце.
Ей очень не нравилось, что её дочь, и без того не являющаяся образцом генетического искусства, медленно убивала свой организм вредными привычками.
Фрау Ульрике Циглер и её муж, герр Ханс Циглер совсем не возлагали больших надежд на Дженну, ведь на фоне глобального перенаселения планеты человеческая популяция насчитывала в себе больше особей женского пола, нежели мужского. Они, в какой-то степени, даже смирились с той мыслью, что их родовой ветви пришёл конец, ведь чего ещё ждать от будущего, если ты произвёл на свет пустоцвет? Девочка в семье — лишний рот, яркий, но бесполезный цветок, который увянет, не оставив после себя ни единого нового побега. То ли дело сын! Он у четы Циглер был, да ещё какой: красивый, рослый, с соломенного цвета волосами, буйными волнами спускающимся на высокий лоб, с широкими плечами и длинными музыкальными пальцами, самозабвенно играющими сонеты любой сложности. «Sie haben ein süßes Kind!» («У Вас прелестный ребёнок!») — каждый раз говорили знакомые довольным родителям.
Да, Йохан действительно был достоин всех тех восхищений, которые щедрым потоком осыпали его светлую голову.
Ключевое слово здесь «был».
Год назад парень, которому на тот момент едва исполнилось двадцать пять, погиб в самом расцвете сил, подкошенный роковым стечением обстоятельств. В центре оживлённого Берлина, прямиком на пешеходном переходе, его душа, как сказал тогда пастор, вознеслась на небеса. В тот день тёплый ливень хлестал по крышам домов, словно небо расплакалось, предчувствуя беду, и нарушивший правила автомобиль прервал жизнь Йохана Циглера. Почерневшая от горя Ульрике просто пылала от ненависти, и ярость ее подогревалась тем фактом, что за рулём злосчастного автомобиля была женщина! Нет, фрау Циглер не простила бы убийцу-мужчину, но осознание того, что цветок ее души уничтожила женщина, чьё чрево просто неспособно произвести что-то настолько же прекрасное, как, например, Йохан, опустошало ее до дна.
Дженна, спокойно вдавливающая окурок в фарфоровое блюдце, без труда распознала взгляд, который невольно направила на неё мать. По поджатым губам прочитала невысказанные слова горечи и разочарования. Ещё несколько лет назад это выражение лица вызывало в ней смесь стыда и обиды, но сейчас девушка уже не чувствовала в себе жажды материнского одобрения. Кажется, ей больше не хотелось ничьей любви. Дженна просто пропала без вести, пытаясь найти в сердце матери хотя бы маленький закоулок, предназначенный для неё одной.
Кто действительно любил Дженну, так это бабушка Роза, та самая, что подарила ей карты Таро. Она была женщиной старой закалки, не поддающейся стремительному прогрессу общества, и даже всех своих детей обожала вне зависимости от полового признака. Ее не смущало ни то, что Дженна — девочка, ни её неказистое лицо с блеклыми голубыми глазами, слабо выделяющимися на практически белоснежной коже. Бабушка с большим удовольствием заплетала русые волосы девочки в замысловатые косы и добродушно смеялась, когда она, возвращаясь с прогулки, представала перед домашними в расхлестанном виде, словно маленький взъерошенный воробей.