Когда Шерлок выходит из спальни, завтрак уже готов. По кухне рассеивается аппетитный запах свежеприготовленных блинчиков. Шерлок останавливается на пороге, не зная, как вести себя после произошедшего. Еще вчера все было иначе, но теперь, когда он затащил Джона в постель, когда он целовал его, когда он заставил его кончить… Все изменилось, кроме них самих, и Шерлок не знает, что делать с этой новой реальностью.
— Садись, — Джон отправляет в рот очередной кусочек и вилкой указывает на место напротив. — У нас нет времени на ланч, так что только завтрак. Ешь.
Шерлок усаживается за стол, берет нож для масла и впивается взглядом в Джона.
— Что? О чем думаешь, Шерлок?
Рассказать по порядку? Итак. Кто-то хочет обвинить Джона в серийных убийствах. Шерлок не знает кто и почему. Он не может защитить Джона — все, что можно, он уже сделал.
Они стали парой, о чем он, конечно, не жалеет, но, черт возьми, что это означает? Неужели то, что теперь он боится за Джона еще больше? Может то, что он может целовать его когда угодно… Что еще изменилось? Джон ожидает от него чего-то особенного? Что, если так, а он на это не способен?
Боже, что, если он потеряет Джона?
Возможностей для этого миллион. Джон захочет, чтобы он изменился, но Шерлок не сможет — их отношения рушатся, и Джон уходит. Серийный убийца добивается своего — Джон оказывается за решеткой. Джон встречает женщину, которая подарит ему то, чего Шерлок дать не может: стабильность, спокойствие, детей, в конце концов — Джон уходит. Шерлок подвергает его опасности — Джон погибает. Джон подхватывает неизлечимую болезнь. Джон стареет. Джон умирает.
Джон умрет.
— Так, — пальцы Джона, слегка липкие от сиропа, обхватывают сжатый кулак Шерлока. — Давай, выкладывай.
Шерлок разжимает ладонь и накрывает руку любовника. Пальцы Джона не похожи на его собственные: они короче, толще и сильнее — но, все же, касаются с нежностью. Уверенные руки хирурга, не испорченные отпечатками войны. Руки Шерлока — длинные и узкие, бледные, испуганные, бескровные. Пальцы — худые, так что выделяется каждая костяшка.
Он сжимает ладонь Джона, желая, чтобы они оказались где-нибудь далеко отсюда.
— Мне страшно, — говорит Шерлок, удивительным образом находя нужные слова.
Джон улыбается, когда Шерлок произносит полное предложение, но потом до него доходит смысл сказанных слов.
— Мне тоже, — отвечает Джон, хотя в противовес словам его голос звучит ровно и спокойно. — Есть выражение, что-то вроде “Пусть гавань — долгожданное затишье, корабль помнит, что рожден не для того”…
— Да, — кивает Шерлок. Он понимает.
Джон улыбается:
— Точно. Поэтому я и пошел в армию. Я никогда не говорил об этом, но так и есть. Ты живешь такой жизнью по той же причине — поэтому я решил присоединиться. Ты поймаешь того парня, Шерлок.
Шерлок улыбается уголками губ, но улыбка исчезает как только Джон отводит взгляд. Слова Джона не вселили уверенности, прозвучав лишь как напоминание о том, кто они есть и что опасность — их стихия.
Шерлок понимает справедливость сказанного, но лучше от этого не стало.
— Итак. Ты произнес предложение.
— Да, — соглашается Шерлок.
— Не стоит полагать, что все слова волшебным образом вернулись к тебе? — беспечно продолжает Джон.
— Нет, — Шерлок искренне смеется.
— Интересно, почему. Ты не помнишь слов, но сейчас составил предложение.
Губы Шерлока сжались в тонкую линию, но не потому что он раздражен или расстроен — это сигнал к тому, что Джон может найти ответ. Сам Шерлок знает, откуда взялось предложение, но важно другое — чтобы это понял друг.
Слова слетели с губ прежде, чем он подумал о них. Он не произносил ничего подобного с самого детства. Он помнит тот момент: он сидит на кровати брата, слушая доносящийся снизу шум, пока Майкрофт, успокаивая, шепотом читает что-то из учебника по биологии. Но Шерлок не знает слов «детство», «память», «эмоции», чтобы объяснить — только имя брата. Ох, ну да. Точно.
— Майкрофт.
Джон выглядит растерянным.
— Проваливай!
— О, — до Джона доходит. — Ты не думал о словах, их породили эмоции, — он замолкает, и черты лица приобретают мягкость. — Шерлок…
Шерлок сжимает зубы и, высвободив пальцы, отводит взгляд. Ему не нужна жалость; он слишком долго старался забыть о детстве, и теперь, при виде печального лица Джона, он снова возвращается назад, в ту комнату.
— Шерлок, — Джон не убирает раскрытой ладони. — Послушай, это не жалость, понял? Я просто… Я вижу, что ты борешься каждый день и вижу, что ты надломлен — да и я тоже, мы оба. Меня это бесит. Я хочу помочь, но что я могу сделать? Просто… Каждый раз следить за тем, чтобы ты ел и посещал сеансы, и стараться понимать тебя — но разве это не то, что я делал всегда?
Он отводит глаза, и на мгновение его взгляд задерживается на часах.
— Судя по всему, нам скоро выходить.
Сказанное Джоном помогло Шерлоку. Каждое слово отзывается горячей болью в груди, и все, что он может — лишь коротко кивнуть. Он отправляется надевать пальто. Джон следует за ним. В прихожей Шерлок останавливается, чтобы еще раз взглянуть на Джона, стараясь не упустить ни одну мелочь. Он дотрагивается до его плеча, и они выходят на улицу.
Сегодня прохладно, но, тем не менее, обошлось без дождя; пальто согревают, так что они решают пройтись пешком. Шерлок держит правую руку в кармане, на пульсе мобильного телефона, готовый в любую секунду отреагировать на смс Лестрейда. Джон идет слева от него, выдерживая свою обычную комфортную дистанцию.
Несколько кварталов спустя, Джон придвигается ближе, чтобы дать дорогу спешащему отцу-одиночке (нет кольца, даже следа от него; ребенок, щебеча, называет его папой) тянущему за руку свою маленькую дочь. Их ладони соприкасаются, но когда семья остается позади, Джон не спешит отстраняться.
— Сегодня выходит новая книга Джона Грина, — говорит он. — Я подумал, что смогу сходить в книжный, пока ты будешь на терапии.
— М-м… — соглашается Шерлок. Ему не нравится идея отпустить Джона — окей, его уже нервирует возможность расстаться с ним хоть на минуту — но он понимает иррациональность своего страха. Убийца не собирается резать Джона — от его трупа не будет пользы. Шерлок решает повременить с гиперопекой.
Он чувствует, как Джон сжимает и разжимает продрогшую ладонь, и пользуется моментом, чтобы взять того за руку. Они проходят так несколько шагов, после чего их пальцы переплетаются, и Джон накрывает его большой палец своим.
Спустя квартал Джон говорит:
— Кстати, об этой книге. Будет немного неловко читать ее вслух. Знаешь, рассказчик — маленькая девочка и все такое, — он пихает Шерлока плечом. — Я и забыл, когда в последний раз причесывал Барби.
Шерлок смеется, потому что в точности знает, насколько Джон не вписывается в роль юной рассказчицы.
Они подходят к зданию, в котором располагается офис Джулии, и останавливаются у стеклянных дверей. Пришло время отпустить руку Джона, но Шерлок не представляет, как это сделать.
Мимо проходят люди, а они все стоят, и каждый ожидает, что другой первым разомкнет пальцы. Психологические схватки — конек Шерлока, и Джон, проиграв немую битву, убирает ладонь в карман.
— Давай, иди. А то опоздаешь. Я вернусь до конца сеанса.
Шерлок кивает, но, все же, не заходит внутрь. Вместо этого он быстро целует Джона. После до него доходит, что, возможно, для публичного места это слишком, однако друг улыбается. Шерлок отвечает тем же. Подходя к дверям, он все еще чувствует тепло прощального поцелуя.