<…>
— Ты когда-нибудь перестанешь раздражать тех, кто жаждет нас убить, а, Шерлок?
— Не могу обещать, Джон. Ты же меня знаешь.
— О, кого я спрашиваю… <…>
Как раз сейчас стоит забыть о своей способности раздражать. Чем дольше Смит будет говорить, тем выше шансы на побег — тогда как взбешенный Шерлоком, он захочет поскорее пустить в ход скальпель.
— Не моя вина, что она сдохла, — повторяет Смит. — Из-за тебя моя жизнь покатилась к чертям, — он достает скальпель и крутит его между пальцами. — Я потерял работу. Дом. Репутацию. Привычную жизнь. Жену. Я потерял 10 лет жизни, и ничего из этого уже не вернуть.
Смит снимает защитный колпачок и аккуратно кладет деталь в футляр. Шерлок рефлекторно дергается в сторону, насколько это вообще возможно, учитывая веревки. Он сжимает кулаки и заставляет тело лежать спокойно. Однажды он уже умирал, и, несмотря на попытки сохранить достоинство, тело его подвело. Он вспомнил, как размахивал руками в полете с крыши Бартса. Если сейчас он действительно умрет, то, по крайней мере, стоит избавить Джона от зрелища истерзанных в агонии запястий.
— Знаете, я ведь не собирался подставлять доктора Ватсона, — Смит поигрывает скальпелем. — Я думал засадить Питера Ланкастера. У него был мотив — ревность: Катрин завела интрижку с Вандербильтом.
Все встает на свои места. Смит произнес имя Питера с горьким презрением, имя Джейсона — с пренебрежением. Но о Катрин он говорил с нескрываемой яростью. До этого с той же яростью он говорил о том, что потерял жену.
Смит продолжает говорить:
— Однако вскоре я увидел, как вы разгуливаете по месту преступления вместе с вашим доктором. Связь между вами была очевидна. Тогда я уже знал, что убью вас, но возможность полностью уничтожить своего врага слишком хороша, чтобы ее упускать, — он издал смешок. — Ваш дорогой Джон сядет за ваше же убийство. Здорово придумано, верно? Стащить перчатки с отпечатками было не сложно. В последние недели вы были весьма предсказуемы, стоило лишь проследить, когда вы двое уйдете на эту свою терапию, — он не скрывает насмешки, — а затем дождаться, пока ваша домовладелица отлучится из дома, и забраться внутрь. Могли бы спрятать ключ получше.
Внезапно скальпель в руке Смита замирает в безупречном хирургическом захвате. Он наклоняется и ставит на стол пустую пластиковую канистру.
— Хватит болтать, — говорит он. — Я и так потерял достаточно времени.
Он срывает простыню и отбрасывает помеху на пол. Лезвие скальпеля ложится точно посередине грудины Шерлока — одно нажатие, и оно входит в кожу. Шерлок видит кровь, но не чувствует боли — должно быть, скальпель очень острый.
Он умудряется лежать спокойно до тех пор, пока лезвие не начинает двигаться, обнажая острые края раны.
Он все еще не чувствует боли и, все же, не может контролировать дергающиеся в панике конечности.
========== Содранные в кровь ==========
Джон выходит из дома вместе с Шерлоком, как всегда сопровождая его везде и во всем. Они не обсуждают идею пройтись пешком; одного взгляда Шерлока достаточно, чтобы Джон понял направление его мыслей.
Джон сохраняет обычную тактичную дистанцию, такую, как и всегда. Шерлок не нуждается в извинениях, поэтому и сейчас он молчит. Джон знает его достаточно и понял бы, если б тот затаил обиду за утренний разговор. Но, все же, недосказанность давит на него.
Было глупо допустить хотя бы намек на жалость по отношению к Шерлоку. Он вообразил, что Шерлок смягчился, хотя кому как не ему знать характер друга.
Мягкость — не про Шерлока. Конечно, у него есть свои уязвимые места — у кого их нет. Джон знает о них лучше, чем кто-либо, и никогда не касается их. Шерлок делает для него то же самое. Вот почему они так подходят друг другу.
Они молчат. Им и не нужно говорить. Все как обычно, как в любой другой день — Шерлок идет чуть впереди, Джон следует за ним.
Джон придвигается ближе, чтобы дать дорогу незадачливому папаше. Их руки соприкасаются, но ни Шерлок, ни, тем более, Джон, не спешат отодвинуться.
— Сегодня выходит новая книга Джона Грина. Я подумал, что смогу сходить в книжный, пока ты будешь на терапии.
Шерлок хмыкает, соглашаясь. Жизнь надломила его, и наспех залатанные, рваные края этой раны расползаются по швам. Но он не разбит, не уничтожен — и с самого первого дня Джон видит лишь потребность в любви. Шерлоку нужен кто-то, кто поможет ему влиться в мир людей, кто-то, кто не захочет изменить его. И Джон попробовал стать таким человеком, потому что любит Шерлока, всегда любил. Шерлок знает об этом (как подозревает Джон, с того самого момента, когда он понял это сам).
Сейчас слова сказаны и взаимность очевидна (очевидна — не важно, что Шерлок не может говорить). И у них был секс. Дважды.
И Джон — после всех расспросов, после того как он узнал, что Шерлок никогда не желал никого, кроме него, он все еще не может привыкнуть, что к их жизни прибавились события последних нескольких часов. Их даже не назовешь парой, и Джону трудно представить, что Шерлок хочет чего-то подобного.
Это — нормально, правда. Так и должно быть. Шерлок испуган, выбит из колеи опасностью, угрожающей другу. Да Джон и сам как на иголках, честно говоря. Обычно он прикрывает уязвимые места Шерлока; если тому нужно спокойствие, кто как не Джон способен его дать? Приходится бодриться. Но теперь… Поцелуй с Шерлоком, и то чувство, накрывшее его… Невозможно окунуться в эту иллюзию и не думать, что карета вот-вот превратится в тыкву.
Но чары все еще действуют; Шерлок пользуется моментом, и теперь они идут по улице, держась за руки. Джону давно плевать на то, что их считают парой, да и потрясения последних дней дают о себе знать; присутствие Шерлока успокаивает, и он не то чтобы готов расстаться с этой новой близостью.
— Кстати, об этой книге. Будет немного неловко читать ее вслух. Знаешь, рассказчик — маленькая девочка и все такое, — он пихает Шерлока плечом. — Я и забыл, когда в последний раз причесывал Барби.
Шерлок смеется, и этот смех ложится на плечи Джона теплыми искрами. Они на месте; Джон сжимает пальцы друга и убирает руку. Шерлок не хочет уходить, да и Джон, честно говоря, после утренних событий неохотно отпускает его от себя. Но Шерлок в безопасности — если такое вообще возможно — да и Джону кажется, что их зависимость становится нелепой.
— Давай, иди. А то опоздаешь. Я вернусь до конца сеанса.
Он дожидается кивка и не удивляется невысказанному сожалению. Но чего он точно не ожидает — так это того, что Шерлок поцелует его посреди улицы. Невинное касание губ — Шерлок выглядит потерянным и неуверенным в правильности своего поступка. Джон улыбается, давая понять: все хорошо — и ответная улыбка Шерлока ослепительна.
Джон смотрит ему вслед: Шерлок держится в своей привычной уверенной манере. Его удивляет та вежливая гримаса, которой Шерлок одаривает мужчину у входа. Остальные сочли бы ее за улыбку, но только не Джон — сейчас он изучил Шерлока даже лучше, чем до афазии. Джон полагает, что они всегда были на одной волне, и болезнь сблизила их еще больше: Шерлок пользуется наиболее понятными Джону жестами, а тот, в свою очередь, замечает каждую мелочь, сводя необходимость говорить к минимуму.
Теперь читать язык тела входит в привычку; с тех пор, как Шерлок попал под пристальный надзор, Джон научился различать малейшие сигналы. И сейчас, видя друга, ожидающего лифт, Джон замечает, как напряжена фигура Шерлока, с каким нетерпением он дожидается прихода лифта.
Шерлок оборачивается, замечая, что Джон все еще присматривает за ним.
Джон смущается, понимая, что обнаружен. Он улыбается и делает знак — поймал, получая в ответ согревающую улыбку и кивок Шерлока.
Когда тот исчезает в лифте, Джон отворачивается, вздыхая. До книжного добрых полчаса, и столько же на дорогу обратно, и Джон, зная свою привычку подолгу торчать у полок (пока не просмотрит все обложки и не решит наконец, сколько готов потратить), решает поторопиться, чтобы сдержать данное Шерлоку обещание.