— Что означает для вас крест, господин Шаад?
Сны тоже предмет допроса.
— Какой величины был тот крест?
— Небольшой. Примерно как аварийный знак. Поэтому я и хотел поставить его на дороге. Как аварийный знак. Но вдруг он стал большим, почти с меня величиной. Как надгробный крест.
— А откуда у вас взялся этот крест?
— Не имею представления.
— Если он был небольшой, как аварийный знак, господин Шаад, то, может быть, вы нашли его в багажнике, когда искали аварийный знак?
— Может быть...
— A как он попал в багажник?
— Не имею представления...
— Вы хотели, как вы говорите, поставить на дороге аварийный знак, а когда пешеходы заметили, что это надгробный крест из железа и с орнаментом, они остановились.
— Вдруг собралась целая толпа.
— Вы можете более подробно описать этот крест?
— Он был довольно тяжелый.
— А еще?
— Мне кажется, он был ржавый.
— Вы хотели воткнуть его в асфальт?
— Да.
— Как аварийный знак?
— Я так думаю.
— Прохожие что-нибудь говорили?
— Я ничего не слышал. Нет. Впрочем, я был готов к тому, что меня арестуют.
— Почему?
— Потому что крест мне не принадлежал.
— Вы это сознавали, господин Шаад?
— Кто-то спросил, откуда он у меня, этот крест, но это был не полицейский. Скорее знаток. Он проявил интерес как антиквар, но цены не спрашивал.
— А потом?
— Мне стало стыдно.
— Вы помните, почему вам стало стыдно?
— Потому что у меня ничего не получалось, я снова и снова пытался вбить крест в асфальт, все смотрели на меня, а у меня ничего не получалось...
— На этом вы и проснулись?
— Я был весь в поту... Знаю только, что вдруг меня окружили, мафия, или мне это почудилось, но я совсем не удивился; когда я захотел положить крест обратно в багажник, мою машину украли. На глазах у свидетелей! Но они ничего не знали, или же они исчезли...
Путешествия — в Японию, например, где никто не знает о висевшем на мне обвинении, никто не слышал показаний свидетелей, — совсем не помогают; я сижу, обхватив руками колено, на скамье в императорских садах в Киото и слышу показания эксперта-психиатра:
— Несомненно, налицо параноидный симптом, как это нередко бывает у алкоголиков. Мы видели, что это находит свое выражение прежде всего в письмах, которые часто остаются неотправленными, что, с другой стороны, свидетельствует о том, что обвиняемый, как правило, уже через несколько часов осознает, сколь сильно поддался он подозрительности. Его повышенную эмоциональность я ужо охарактеризовал вначале. Резюмирую: обвиняемого нельзя признать ограниченно вменяемым...
Сады камней и т. д., всякие там искательницы жемчуга — обо всем этом знаешь и не побывав в Японии. Для алиби этого недостаточно. Даже если я рассказываю, как японская массажистка разминает своими маленькими пятками мой позвоночник, это не доказывает, что я сейчас нахожусь в Японии, —об этом тоже можно было где- то прочитать.
— Относительно японских садов камней, которые вы, господин доктор Шаад, якобы посетили в то воскресенье, и маленьких искательниц жемчуга в Микимото — так, кажется, называется это место, — то вам, видимо, известно о них из журналов, которые лежат в вашей приемной, господин доктор Шаад, а может быть, вы сами это видели?
Кратковременная поездка в Гонконг тоже мало помогает. Две ночи в китайском борделе. Но уже во время экскурсии в гавань в ушах снова звучат вопросы присяжных:
— Я тоже прочитал письма, имеющиеся в распоряжении суда, и хотел бы спросить у господина доктора Шаада: разве женщина не имеет права сжечь свои любовные письма?
— Да, конечно...
— Почему же вы оставили копии?
— Вы шесть раз разводились, господин доктор Шаад, почему ваши браки становились все короче?
— Жизнь становится короче.
— Вам не кажется, господин доктор Шаад, что причина в вас? Зачем вы женитесь все снова и снова?
— Я хотел бы спросить у обвиняемого, считает ли он, что когда-либо понимал женщину. Мне кажется, господин доктор, что нет: ведь вы постоянно объясняете женщин на свой манер, а если какая-нибудь из них не соответствует вашему мужскому представлению о ней, что тогда?
— Относительно цветов, которые лежали на трупе: кровавое злодеяние произошло в феврале, и, следовательно, это могли быть только оранжерейные лилии, это не вызывает сомнений, относительно лилий — мы видели их на снимке, и, поскольку я развожу цветы, я хочу задать один вопрос: известно ли суду, сколько времени могут сохраняться оранжерейные лилии? Как специалист, я считаю, что только сам преступник мог принести эти лилии, иначе на снимке, который мы сейчас видели, они не были бы такими свежими... Это не вопрос, это утверждение.