– К вам господин Инь Шаньзей вместе с господином Жэнем, государь! – вернувшись, почтительно доложил Фань.
Ну да, следователь, в общем-то, и должен был явиться с докладом. Интересно, а Жэнь с ним каким боком? Надо бы убрать арбалет со стола – Жэнь вполне может споткнуться, свалиться, пораниться вот этой вот стрелой…
Войдя, посетители поклонились. Нет, на этот раз Жэнь Сужень никакого разгрома не учинил. Может быть – пока?
– Есть новости, князь! – дождавшись, когда Фань уйдёт, коротко доложил Инь Шаньзей.
– Говори!
– Ещё одно странное убийство. У реки, в камышах, найдёт труп юноши, судя по одежде – бродяги. Со спины срезана кожа.
– Что?! – возбуждённо воскликнул нойон. – Опять! Едем, посмотрим.
– Да, господин, – следователь поклонился. – Но вот ещё мой помощник хотел кое-что доложить.
– Доложишь по пути, Жэнь! Что ты так смотришь на арбалет?
– А можно взглянуть на него поближе, господин?
– Э, нет! Ещё поранишься. Впрочем, смотри из моих рук.
Ещё больше вылупив глаза, парень внимательно осмотрел оружие.
– Ну? – Баурджин нетерпеливо покусал губу. – Что-нибудь высмотрел?
– Интересная какая штука. И стрела тоже очень интересная. Такие стрелы только к подобному самострелу и подходят. Вот, в нашей деревне похожий случай был, нет, не с арбалетом, с плугом…
– Идём, идём, Жэнь, – князь набросил на плечи синий дорожный плащ. – По дороге расскажешь.
Намётом выехав из ворот дворца, небольшой отряд всадников сразу повернул к реке.
Убитый был молод и тощ. Спутанные, мокрые от воды волосы, бледная кожа. Со спины, как раз меж лопатками, аккуратно срезай кусок.
– А они не торопились, – негромко заметил нойон. – Ишь, какой квадратик вырезали. В прошлый раз было так же?
– В точности так, господин.
– И что скажете?
– Можно предположить, что меж лопатками у обоих был выколот какой-то рисунок или иероглиф – до таких вещей есть охотники-коллекционеры.
Баурджин задумчиво кивнул, не сводя глаз с трупа:
– Очень может быть, Инь. Есть у нас мастера-каллиграфы?
– Думаю, есть, – следователь почесал бородку. – Их всех должен знать некий господин Та Линь, владелец лавки писчих принадлежностей и бумаги. Очень увлекающийся человек! Я пошлю Жэня?
– Да, пусть пока просто поговорит с этим Та Линём и составит список коллекционеров. Дальше решим.
Отправив Жэня, князь вскочил на коня и, махнув рукой воинам, поскакал во дворец – на сегодня было намечено ещё немало важных дел.
Иероглифы, – на скаку рассуждал Баурджин, – да, можно предположить, что несчастные парни пострадали из-за своей любви к нательным росписям. Чёрт! Надо было сказать Иню, чтоб выяснил, было ли у убитых что-нибудь общее? Впрочем, Инь опытный следователь, выяснит всё и так, уж как-нибудь обойдётся и без ценных указаний начальства. Иероглифы… Сколь почтенно и изысканно великое искусство каллиграфии – и надо же, его так вот опошлить, поместить в коллекцию рисунки на человеческой коже! Прямо фашизм какой-то!
Да не просто поместить, а специально для этого пойти на убийство! Та Линь, Та Линь… Да, у него лавка, где можно иногда встретить неплохую каллиграфию и рисунки. Кажется, Турчинай как-то упоминала его. Да ведь он вхож в её круг! Забавный такой толстяк в алом халате. Кстати, похоже, этот Та Линь знал о том, кто скрывается под именем «Свежий ветер». Знал? Если знал, то…
Князь поднял коня на дыбы.
– Ты… и ты! – Баурджин ткнул пальцем в грудь подскочившим воинам. – Знаете, где писчебумажная лавка Та Линя?
– Да, господин наместник!
Наместник, ха-ха… пока ещё наместник.
– Догоните судебного секретаря Жэня! Ну, того смешного парня, что ездил сегодня со мной. Пусть не заходит ни в какую лавку, а срочно – срочно! – мчится ко мне.
Кивнув, воины взяли коней в рысь. Баурджин посмотрел им вслед и задумчиво повернул к дворцу.
Каллиграфы… «Свежий ветер»…
– Фань! – едва войдя, нойон бросил на пол плащ. – Ты, кажется, отдал свои иероглифы в лавку Та Линя? Ну, после выставки.
– Да, господин, отдал. Не ради денег, – юноша вдруг смутился. – А просто… Просто мне захотелось, чтоб их увидели простые люди… или кто-нибудь приобрёл для своей коллекции.
– А Та Линь знал, что «Свежий ветер» – это ты?
– Знал. Только он и знал… Но откуда вы…
– Я же занимался каллиграфией, мальчик! – громко расхохотался князь. – А это уж такое искусство, что весь характер каллиграфа, все его привязанности, тайны, даже внешность, отражается в рисунке, словно в серебряном зеркале. Так что, не знаю, как другие, а я сразу понял, кто такой «Свежий ветер». И что его мучает какая-то тайна. Теперь знаю какая – заговор!