Так что, после того как сосед накинул на калитку щеколду, скрылся в доме и запер входную дверь, Хелен надевает свои клетчатые тапочки и идет на нижний этаж. Убедившись, что на улице ни души, она натягивает пальто и выскальзывает во чрево ночи. Видимо, прошел дождь – дорога выглядит мягкой влажной лентой. Мешки Хелен вниманием не удостаивает, ее влечет вынесенный соседом ящик, который и не ящик вовсе, а стеклянный аквариум, заполненный всяким барахлом. Ничего особенного, кроме вещицы, лежащей сверху. Эта детская игрушка ей знакома, кусочек декорации от давно прожитой жизни, словно отвалившийся осколок воспоминания, каким-то образом нашел обратный путь, прямо к ней в дрожащие руки.
Форма и текстура игрушки наводят Хелен на мысль, что, может, она на самом деле крепко спит в своей кровати и вот-вот откроет глаза в мутной тишине комнаты. Оторвавшись от созерцания выброшенной вещицы, она окидывает взглядом длинный ряд домов на Вестминстер-кресент. Вдруг что-нибудь – загоревшийся свет, хлопнувшая дверь или соседская кошка – проявится и разорвет ткань сновидения.
Но ничто не шевелится.
Никто не приходит.
Это обитатели улицы, женщины в ночных рубашках и мужчины в пижамах, погружены в сон, а она нет. Только ее сознание фиксирует этот момент.
Хелен переворачивает игрушку, пластикового аквалангиста. Трогает акваланг и ласты. Нарисованные глаза под дайверской маской как будто узнают ее. Точно такую же штуку она купила в подарок сыну на тринадцатый день рождения. Аквалангист тогда входил в игрушечный набор. Ей становится интересно, что там в картонных коробочках под ним. Может, этот тоже из набора и остальные детали появятся одна за другой, как будто нанизываясь на длинные нити печали.
Не раздумывая, Хелен поднимает аквариум вместе с аквалангистом и грязными картонными коробочками. Он тяжелее, чем ей казалось, и к тому же, хотя до дома недалеко, на полпути разверзаются небеса. Все содержимое аквариума мгновенно промокает насквозь. Водяные змейки сползают по щекам Хелен. Холод вибрациями отдается в голове, волосы липнут к коже. Идти-то совсем близко, метров пятнадцать еще, вот только дождевые капли, стремительно набираясь, утяжеляют груз. Но хотя ее узловатые руки уже трясутся от перенапряжения, опускать его на землю Хелен не намерена. В доме она сможет рассмотреть содержимое и решить, что делать дальше. Вот так, в рамках физического мира, воспоминания прежде к ней не являлись. Они всегда были невесомы, достаточно сильны, чтобы испоганить день, но ни разу еще не позволяли себя потрогать и подержать в руках.
Аквариум вместе со всем, что внутри, весит плюс-минус как крупный ребенок, и Хелен упрямо идет дальше, подогреваемая тлеющими углями инстинкта.
Пропихнуть аквариум в дверь не так-то просто, надо извернуться. Мышцы рук и шеи сводит, она готовится к удару разрывающей боли в грудь – но откуда-то берутся силы на это последнее испытание. Протиснувшись в дом, она тяжело топает в гостиную и с глухим стуком опускает аквариум на журнальный столик.
Обтерев лицо бумажной салфеткой в уборной на первом этаже, Хелен втаскивает себя наверх по лестнице и сбрасывает мокрую одежду. Набирает ванну, добавив немножко эвкалиптового экстракта. Дрожащее тело блаженно погружается в воду.
В теплой влажной тишине она задумывается об игрушечном аквалангисте. Теперь-то ясно, он всю ее жизнь до сих пор удерживал на месте, точно якорь, брошенный много лет назад и позабытый. Но с какой целью ее не пускают за край? Все, кто был нужен и любим, уже ушли, и за тонкой завесой страха в ней живет желание оказаться там же, где они.
А теперь внизу лежит предмет, норовящий оттащить ее от края, детская игрушка, которая принадлежит ее памяти не меньше, чем чьему-то чужому прошлому.
Вообще-то она с подобными вещами покончила. В этом доме и взглянуть-то не на что. Ни поздравительных открыток, ни писем. Даже фотоальбомы не отправились с ней в большой переезд три года назад. Ну то есть как – она их сожгла. На подъездной дорожке под террасой. Так надо было. Не уцелел даже тот, где запечатлено было путешествие в Новую Зеландию, с девятилетним Дэвидом, когда они всей семьей ели мороженое, сидя на низком парапете и наблюдая, как лодочки устремляются в открытое море, словно покидающие отчий дом дети.
Пар на лице ощущается как прикосновение рук. Хелен снова опускает голову на свернутое валиком полотенце. Закрывает глаза, отгораживаясь от пустых комнат своего дома.
Не будь ее тут, дом мог бы быть чьим угодно.