Когда она приехала, кое-какая мебель здесь была. Кровать без матраса, комод, в прихожей столик на латунных ножках. Ковры и занавески тоже имелись. Все остальное она заказывала по каталогу. Под присмотром Хелен двое мужчин и женщина затаскивали в дом тюки, которые им предстояло распаковать и собрать. Она налила им чаю и дала тарелочку печенья, но большую часть времени просидела наверху, чтобы они могли спокойно переговариваться и работать, не оглядываясь на хозяйку. Ранним вечером двое вынесли упаковочные материалы. Третий завел двигатель и сидел в грузовичке. Стоя на пороге, Хелен предложила дополнительно оплатить им нормальный ужин. В городке было много пабов – если Хелен открывала окно в ночь с субботы на воскресенье, до нее издалека доносились взрывы смеха и пение, точно рябь на поверхности ночи.
Когда она была маленькая, многие местные жители работали на заводах. Один находился неподалеку от ее дома, на другом берегу канала. В первый год жизни на Вестминстер-кресент Хелен каждый день слышала полуденный гудок. Но за шестьдесят лет ее отсутствия там все снесли подчистую, и гудок куда-то уехал среди кучи разбитых кирпичей.
Возвращаться спустя столь долгое время было непросто. Жизнь без нее продолжалась себе дальше, как будто Хелен не существовало вовсе. Уличный рынок, где мама любила поболтать с продавцом рыбы, превратился в автостоянку. На месте рыбного прилавка торчал высокий автомат, берущий деньги за парковку. Магазинчик возле школы, работавший допоздна, чтобы люди туда успевали по дороге домой с завода, никуда не делся, но выглядел и пах он теперь по-другому. Бордовый навес, трепыхавшийся на ветру, сменила белая пластиковая вывеска, подсвеченная изнутри. И касс стало несколько, а раньше только одна держала оборону перед стеной из мармеладок, леденцов и шербета.
Вернувшись через шестьдесят лет, Хелен ощущала свои личные обстоятельства как особенные: когда-то она была избрана для счастья, а теперь точно так же стала мишенью для безысходности. Но позже, прожив столько месяцев подряд в одиночестве, она пришла к осознанию, что подобные чувства – неизбежное следствие старости и более или менее одинаковы для всех. Те, кто на протяжении жизни скупился на любовь, наверное, ожесточаются. А такие люди, как она, каждый свой день наполнявшие до краев, оказываются привязаны к россыпи воспоминаний. Так или иначе, на нее, как и на других, надвигалась великая буря. Вон уже поднимается на горизонте, готовая разразиться. Придет и снесет даже самые заурядные вещи, ни следа не оставит от всего, что, как казалось, ей, Хелен, принадлежит.
2
Хелен открывает глаза. Вода в ванне остыла. Пошевелив руками и ногами, она смотрит в сторону коридора. Ковер тоненький. Когда-то был синий, а теперь бледно-голубой, как утреннее небо. Дверь в санузел она всегда держит открытой – даже когда подтирается, сидя на унитазе, – потому что слушает дом. Услышать там, конечно, нечего, но пустота успокаивает: мысли могут спокойно бродить, разворачиваться, не сталкиваясь. Хелен вылезает из воды и вытирается полотенцем. Рассвет уже наступил, и утро улеглось на мир своей плоской бледной щекой.
Грязный аквариум стоит внизу, протекает.
Хелен одевается и расчесывает волосы. От украшений она давно отказалась, даже от обручального кольца. Это было самое трудное. Но Лен ушел и назад не соберется. Еще она променяла классические дамские тапочки на более грубые, клетчатые, с эластичными задниками и на резиновой подошве. Хелен, конечно, готова к уходу, довольно давно готова, однако если она рухнет с лестницы, утратив способность двигаться, и найдут ее, допустим, через год, это будет как-то несимпатично. Трудно в точности сказать, почему она так считает, – но в детстве ей довелось упасть в заброшенный колодец и просидеть там два дня.
Внизу Хелен заваривает чай, включив радио в прихожей. Молодой мужской голос читает утренние новости. Когда речь заходит о погоде, обещает периодические дожди по всем низменным равнинам. Ничего нового. Но голос заполняет дом, как будто он тоже здесь живет.
Слышал, дома в Англии день и ночь хлещет.
Это было чуть ли не первое, что сказал ей Леонард. Вопрос в форме утверждения.
Они танцевали.
На дворе был 1960 год.
Для танцев она купила новые туфли в «Гулливере» – на каблучках-рюмочках, с пряжками. Но никто не замечал ее пряжек и переливающихся в них крошечных отблесков жизни. С Леном Хелен познакомилась на остановке автобуса № 7 неделю назад, и вот они пришли на первое нормальное свидание.
– Осталась бы ты в Австралии, милая…
Юная Хелен в новых туфельках продолжала танцевать.