— Действительно, мистика, Хакуби-сан! — С задумчивым видом положила мобильный на стол Балалайка. — Такая мистика, что даже жуть берет…
— Вот, Балалайка-сан. — Ма Кэнсэй осторожно придвинул рюмку к женщине. — И вещи сразу станут проще.
— Хм… благодарю, Ма-сан! — Благодарно улыбнулась Балалайка и лихо опрокинула стопку.
Чуть подождала, прислушиваясь. Улыбнулась шире:
— Вы такой заботливый, Ма-сан… жаль, что вхождение в чужие гаремы претит моей натуре собственницы!
— О! Все можно устроить, Балалайка-сан! — Засуетился покрасневший Ма Кэнсэй. — Еще одна рюмочка и мы таки найдем решение этого маленького затруднения… Тем более, в таком замечательном районе! Все под рукой, так сказать!
Балалайка чуть пьяно помотала головой:
— Хакуби-сан… ваша теория ПОЛНОСТЬЮ подтвердилась.
— Подробности?
— Бухгалтерия обнаружила, что сумма перевода по договору с Сирахамой на его счет увеличен в двадцать раз!
— Ой!
— Проверили договор в базе данных — сумма отчислений по договору увеличена за каждую песню в десять раз!
— Что? Неужели Ренка вписала…?
— Ну-ну-ну… зачем же сразу подозревать невинную девушку?! — Возмутилась Балалайка. — На бумажке все правильно — семь с половиной за одну песню… Слушайте дальше! На скане документа приписан ноль. То есть семьдесят пять тысяч за одну песню.
— А прописью…
— Японским по белому написано «Семьдесят пять тысяч иен»! При этом следов правки файла скана не обнаружено, электронная подпись файла — хэш-сумма, кажется? — не изменена!
— Мистика!
— А я что говорю! — Довольно улыбнулась Балалайка. — Согласитесь, Хакуби-сан, даже семьдесят пять тысяч иен за одну песню высочайшего класса — ерунда!
— Одну? — Вычленил главное Хакуби.
— Ну, да… платежка была на две песни — «Только ты» и «Шестнадцать тонн»! Итого — сто пятьдесят тысяч иен. Вы же не думали «нагреть» искусственный интеллект таким простеньким разводом, Хакуби-сан?
— Ой, горе мне, горе! — Картинно схватился за голову Ма Рё и обратил внимание на брата. — Братец? Почему ты таким тоскливым взором смотришь на вход в «Тортугу»? Наверно, тоже хочешь попиратствовать, как твой ученик, а? — Ма Рё шутливо пихнул брата локтем. — Или намек Балалайки-сан произвел на тебя такое неизгладимое впечатление?
— Жду, когда подъедет полиция и скорая. — Абсолютно серьезно объяснил Ма Кэнсэй. — И начнут выносить трупы. — Кэнсэй поднялся из-за стола и положил несколько банкнот на стол. — Простите мою неучтивость, прекрасная Балалайка-сан, но я должен откланяться!
— Мы договорились, брат? — Посерьезнел Хакуби.
— Да, брат! Заказ композиций будет настолько частым, насколько это возможно. Десять процентов от суммы отчислений — мои… Не беспокойся. — Ма Кэнсэй спохватился, нарисовал на лице благодушную улыбку и припал к запястью Балалайки. — Уверен, прекрасная Балалайка-сан, мы еще обязательно встретимся… и обсудим пути решения «гаремного вопроса»… Пока, брат! Звони, если что!
Когда Ма Кэнсэй вышел из здания и буквально растворился в воздухе, Балалайка отвернулась от огромного панорамного окна, рядом с которым они сидели, и задумчиво проговорила:
— У меня мурашки по коже от вашего брата, Хакуби-сан! Крайне опасный человек!
— Но ведь вас тянет именно к таким, «прекрасная Балалайка-сан»? — С коварной улыбкой спросил Хакуби.
— Увы…
Отойдя на приличное расстояние от входа в ресторан и спрятавшись в узкой подворотне, Ма Кэнсэй повторил:
— Не беспокойся, брат… Теперь заказ композиций будет весьма частым… увы.
Глава 17
— Хороший приятный вечер! — Послышалось вкрадчивое сзади. — Да, Кен-чан?
Ма Кэнсэй поблескивал глазами из подворотни между двумя «Отелями на час». Старые баки с отходами, неработающие лампочки, мусор… Классика жанра! Очень не хватает какого-нибудь инопланетного монстра, утаскивающего школьниц и школьников в темноту подворотни с целью противоестественного (для ОЯШей) спаривания или употребления в пищу. Впрочем, глава Ордена Феникса, мастер Редзинпаку Ма Кэнсэй вполне может этого монстра заменить… Думаю, он и двух таких монстров потянет. И даже трех!
Нужно ли вытаскивать руки из карманов? С одной стороны — это невежливо: взрослый человек, гораздо старше меня, первым заводит разговор, ведет себя вежливо, а с другой… холодно, сыро… и настроение — ни к черту.