— А ведь Кенчик говорил, что предупрежда-а-ал отца не трогать чужое… — Зловеще протянула Ренка.
Слушающий девичье перешептывание якобы дремлющий Старейший едва удержался от довольной улыбки и в зародыше задушил рвущееся наружу «Хо-хо-хо!»
— Палево! — Тихонько рассмеялась Миу. — Палево, Сирахама-сан! Хо-хо-хо!
А теперь Старейший приложил максимум усилий для того, чтобы не вздрогнуть…
— Слышь, пацанчик! — Окликнули меня по-английски. — Ты, вообще, с какого района, э?
Сидней — прекрасный город: за последние два часа меня пытались ограбить в четвертый раз!
В Токио, чтобы нарваться на банду преступников и разжиться документами для выезда из страны, мне пришлось несколько часов рыскать по подворотням в поисках антисоциальных элементов. Трогать законопослушных граждан я категорически не хотел — восстановление потерянных или украденных документов даже в сверхорганизованной Японии — та еще морока… Ну и, к тому же, законопослушный гражданин гораздо быстрее обратится в полицию с заявлением об утере документа. Была, правда, опасность, что бандит, у которого я незаметно позаимствую его паспорт, находится в розыске… но вряд ли это будет касаться члена уличной банды. Тут, максимум, будет стоять на учете в полиции — выезд из страны таким не запрещают.
Несколько часов! Я уже даже стал опасаться, что придется пользоваться другим, более поздним, рейсом! Притом, что Токио — родной город.
А тут, в замечательном солнечном Сиднее… За последние два часа меня пытаются освободить от лишней наличности в четвертый раз… В четвертый!
Небольшая компашка из пяти «колоритных личностей» — шорты, майки, одинаковые кроссовки на толстой-толстой подошве, одинаковые прически, одинаковый — иссиня-черный — цвет волос… Кстати, глупо — это ж Австралия, тут солнце палит так, что с такой черной шапочкой солнечный удар заработать — как нечего делать! Видимо, тут в уличных бандах принято соблюдать дресс-код в одежде. Предыдущие любители халявы тоже были колоритными… по-своему — у них у всех были черные очки и платки-арафатки. А у этих визитной карточкой, видимо, являются прически и обувь.
— Датцуя.
— Чё? Эт где? — Опешил заводила, даже на секунду забыв о цели «наезда».
Дальше — не особо интересно. С помощью интернациональных жестов, с привлечением русской лексики (оказывается, «столпы» русских ругательств прекрасно известны всем) я немного ускоряю «процесс», и с кулаками на меня набрасываются уже через двадцать секунд. Не сказал бы, что совсем слабенько — все-таки ребята живут на свежем воздухе городского дна: хочешь — не хочешь, а такая жизнь заставит научиться и правильно бить, и быстро перемещаться, и действовать группой, но… Нет школы, нет техники… и, главное, нет духа. Ну какой может быть ДУХ у уличных воришек? Правильно — душок. И только.
Мгновенная раздача прямых и незамысловатых ударов, расшвыривающих противников по стенам подворотни. Убедиться, что они дышат… хотя, представить себе не могу, чтобы я проводил реанимационные процедуры, если кто-то из ЭТИХ двинет коньки. Наверное, для самоуспокоения. И я спокойно ухожу, оставив за спиной невнятно что-то бормочущую кучу-малу. Красота. Мечта попаданца-нагибатора. И никто не вспомнит о нескольких годах тяжелейших тренировок и последнего года, когда вышеупомянутого попаданца-нагибатора пытались убить практически на каждой тренировке…
Следующий поворот. До гостиницы, извилистый маршрут к которой прилагался к плану тренировок, оставалось всего чуть-чуть…
— Эй! Узкоглазый! Дай сигаретку!
— У меня электронные…
— Чё?! Ты кого козлом назвал?!
Сидней. Я обожаю этот город!
— Обратите внимание, сударыни! Кто-то уже прошел танковым клином по местному гадюшнику! Хватило пары экспрессивных выражений на «великом и могучем», чтобы у местных маргиналов сработал условный рефлекс «Беги и спасайся!» Кстати… Ваше Высочество, в который раз потрясен вашими глубокими познаниями в обсценной лексике!
Рыжий парень, по виду скандинав — рослый, крепкий, светлокожий, в белых шортах и гавайке задумчиво смотрел сквозь оранжевые спортивные очки вслед улепетывающим гопникам. Те даже не попытались позариться на самое ценное, что у него в данный момент было и «лежало на виду» — четырех статных спутниц-красавиц. Убегали, испуганно оглядываясь…
Отозвалась одна из девушек — светло-серые глаза, русые волосы, убранные в пучок, изящная шейка, царственная осанка… Впрочем, последним — особой величественной статью — щеголяли все четыре спутницы молодого человека: