Дом-на-Холме: Кавайка, трэк 123456 не был защищен от записи. Не веришь, сходи на <ссылка>. Там кто-то ее в эм-пе-три выложил.
Наиваня кавайка: Спасибо, домик! Сейчас сбегаю! Чмоки!
Наиваня кавайка покинула чат.
Дом-на-Холме: Да не вопрос! Чмоки для реала побереги. Ты мне уже шестнадцать штук задолжала.
Белый дракон: Ты их считаешь, что ли?
Дом-на-Холме: ^_^
Белый дракон: Ну? Ты прогнал 1–6 через мгт? И? Кто исполнитель-то? Я бы не пожалел несколько монеток — диск купил бы…
Дом-на-Холме: Богатенький расточительный дракон, швыряющийся деньгами… А вот обломись, аристократик! Нет такой мелодии на мгт!
Белый дракон: Наверно, неправильно искал. Руки не оттуда растут на вашем холме. Ща сам найду. Но тебе, лысый холм, не скажу.
Белый дракон покинул чат.
Дом-на-Холме: Ню-ню…
— Ке-е-енчи…
Из Сигурэ-сэнсея выйдет отличный будильник! На этот раз я остался лежать, и попытался «ощупать» окружающее пространство с закрытыми глазами.
— Ке-е-енчи…
— Я не сплю, Сигурэ-сэнсэй. Вы находитесь за спинкой кровати. Вы неодеты. Вы залезли через окно. Вы мылись шампунем с запахом фиалок. Вам очень идет запах фиалок, Сигурэ-сэнсэй!
— Тц! — Досадливое.
— Время тренировки, Сигурэ-сэнсэй?
Я поднялся со своей кровати в гостевом доме Редзинпаку и потянулся к штанам, которые, кстати, лежали совсем не там, где я их оставил… Во мраке комнаты я ориентировался хорошо… во всяком случае, отлично видел Сигурэ, стоявшую в голове кровати, в костюме Евы. Я зацепился взглядом за бедро… и дальше взглядом я управлять уже не мог — он сам прошелся по красивой линии бедра, измерил штангенциркулем тонкую талию, огладил плоский подтянутый живот, описал циркулем высокую полную грудь…
— Ой, Кенчи, будь со мной нежным! — Неожиданно плаксивым голосом пропищала Сигурэ, смущенно закрываясь руками, и уже обычным голосом добавила. — Куртку… можешь не одевать.
Она что-то достала из-за спины. Секунда. Другая. И вот она одета-раздета в свое обычное коротенькое ги с рисунком кленовых листьев.
Хорошо, что брюки я одеть все-таки успел ДО того, как стал ее рассматривать.
Сигурэ привела меня на четвертый полигон.
Территория Редзинпаку — огромна. Только вдоль дороги — метров двести. А вглубь, от дороги — даже не знаю — там лес, в который углубляться категорически не рекомендуется. Но то пространство, что мною исхожено — двести-двести пятьдесят метров. Большая часть поместья Редзинпаку, та, что в двухстах метрах от дороги, отдана лесу, а остальное пространство занимают постройки и четыре тренировочных полигона.
Желающие могут посчитать, сколько стоит владение землей хотя бы такой площади в центре сверхперенаселенной Японии.
Четвертый полигон был стрелковым. Прямоугольник «сто на тридцать» был огорожен с трех сторон глухим высоким бетонным забором, а с одной стороны — бетонными плитами высотой четыре и шириной два метра, плотно установленных в шахматном порядке так, чтобы между ними мог протиснуться даже очень крупный и «габаритный» человек. Это был «вход».
Внутри полигона верхний слой земли был снят на полметра. Многочисленные траншеи и окопы одновременно являлись частью дренажной системы — заканчивались они трубами, которые, скорее всего, соединялись с системой городской канализации…
— Пистолетики… автоматики… — Бормотала Сигурэ, подходя к длинному столу-верстаку, возле которого уже стояла… Миу. — Автоматики… пистолетики…
— Доброе утро, Кенчи!
— Доброе, Миу!
На длинном столе было разложено десятка два различных пистолетов и несколько упаковок с патронами. Стрелковые очки, наушники, рулон с тряпками, два бокса с инструментами и несколько десятков составленных в стопочку пластиковых контейнеров — видимо, в них хранилось оружие до того, как было извлечено и выложено на стол.
— Что… это? — Спросила у меня Сигурэ, подходя к столу и касаясь пальчиками одного из пистолетов.
— Пистолет, Сигурэ-сэнсэй.
— Умный…. а это?
— Тоже пистолет, Сигурэ-сэнсэй.
— Слишком умный.
Грохнул выстрел, и я скрючился на земле от резкой боли в животе. Будто от Сакаки или Апачая ногой схлопотал.
— Сигурэ! Ты чего?! — Вскрикнула Миу и бросилась ко мне.
Сигурэ подняла ствол пистолета к губам и картинно сдула дымок из ствола.
— Что… это? — Спросила она прежним ровным тоном.
Я осторожно отстранил Миу и отнял руки от живота… Кровоподтек был знатный. Но крови не было. Резиновая пуля? Миу недоуменно переводила взгляд с меня на Сигурэ. Глаза обманутого котенка. В эмоциях — потрясение, неверие и обида.