— Как? Там же дешевые ставки.
— Он ставил не на лошадей, — ответил Рик с ухмылкой.
Моя рука перестала медленно подниматься вверх по ноге Брэкстон, когда я уловил его намек. Каждый раз, когда я забывал, почему ненавидел своих друзей, они напоминали мне об этом:
— Ночь еще не закончилась.
— Знаете, я могу уйти, и тогда вам троим не нужно будет говорить обо мне так, будто меня здесь нет… потому что меня не будет, — она убрала мою руку со своей ноги, и мне показалось, что я отступил на три шага от того полшага, который сделал вперед.
Такая великая помощь.
Принесли нашу еду, так что я заткнулся на хрен и ел, обдумывая свой следующий шаг. Я был честен. Я был искренен. Я не знал, что еще я мог сделать, чтобы достучаться до нее.
— Что означает твой медальон? — спросила она меня ни с того ни с сего в середине нашего ужина. Хьюстон и Рик перестали жевать, их взгляды метались между Брэкстон и мной.
Проглотив свою еду, я откинулся на спинку стула и посмотрел на нее. У меня пропал аппетит:
— Почему ты думаешь, что он что-то значит?
— Ты никогда его не снимаешь.
По ее тону я понял, что она не стала бы просто забивать на этот вопрос, если бы я решил не говорить ей полной и честной правды. Блядь.
— Вместо машины на мой шестнадцатый день рождения мой отец подарил мне его.
Сняв тяжелую цепочку со своей шеи, я впервые за шесть лет снял ее через свою голову. Прежде чем Брэкстон успела среагировать, я надел ей на шею медальон с изображением мужчины с головой льва, выковывающего меч. Остальная часть герба включала фамилию и «solum initium est» (прим. это лишь начало), выгравированные на платине. Не помню точной суммы, но он стоил где-то около ста пятидесяти тысяч.
— Как раз перед тем, как он вышвырнул меня и оставил ни с чем, он сказал мне заложить его, потому что это будет последний цент, который я когда-либо получу от него.
— Но ты этого не сделал.
Это не было вопросом, поскольку она носила его на своей прелестной шее, но я все равно ответил ей:
— Нет.
— Вот почему ты никогда не снимал его и всегда носил рубашку расстегнутой, — размышляла она вслух. Я видел, как крутятся колесики в ее голове, когда она смотрела на меня. — Ты знал, что он будет следить за тобой, и хотел, чтобы он знал, что тебе не нужны его деньги.
— Ага.
Я позволил себе стать открытой книгой, пока она изучала меня, но я не упомянул о предложении моего отца дать мне все, что, как я когда-то думал и хотел, если брошу «Связанных» и вернусь домой.
Кивнув один раз, Брэкстон дала понять, что ее любопытство удовлетворено, и я тихо вздохнул в знак благодарности за небольшую милость. Мой старик был последним, что я хотел обсуждать, пытаясь завоевать расположение своей девушки. Никогда не думал, что буду способен желать большего после того, как наблюдал, как мои родители засрали свой брак. Я не мог рисковать тем, что что-то заставит меня передумать. Провести еще одно мгновение без Брэкстон было уже достаточно тяжело. Я ни за что не хотел бы прожить так всю оставшуюся жизнь.
Поев, мы направились обратно к автобусу, но к тому вечер уже был на исходе. А я все еще понятия не имел, в каких отношениях с ней нахожусь.
Вместо того чтобы спросить, я наблюдал, как она исчезла в спальне, которая теперь принадлежала ей, после того как мы заверили ее, что все в порядке. Не то чтобы мы планировали брать с собой групи.
— Так что же произошло? — спросил Рик, как только мы услышали, что включился душ.
Я пожал плечами и плюхнулся на диван:
— Мы поговорили, я рассказал ей обо всем, что сделал не так, и на этом все.
— Она больше ничего не сказала? — нахмурившись, переспросил Хьюстон.
— Нет.
— Ты извинился? — Рик спросил меня так, словно реально верил, что мне самому это не пришло бы в голову.
— В некотором роде.
— В некотором роде? — повторили они оба, как какие-то придурки.
— Она мне не позволила, и… я ее не виню, — понятия не имел, почему встал на ее защиту, как будто она могла услышать меня и простила бы на месте. Если бы. — Послушайте, спешить некуда, — солгал я, закидывая ноги на стол. — Турне не закончится еще девять месяцев. Так или иначе, она наша, хочет она этого или нет.
— Сделай одолжение, и не говори этого ей, — посоветовал Рик.
Я отмахнулся от него:
— Мне надоело тебя слушать. Все, что ты сделал, это загнал нас еще глубже в дерьмо.
— А еще он единственный из нас, кто сумел заставить женщину выйти за него замуж, — отметил Хьюстон.
Горько рассмеявшись, я откинул голову на спинку сиденья и закрыл глаза:
— Он был единственным, у кого хватило на это тупости.
СОРОК ПЯТЬ
Я понимала, что все трое ждали от меня какого-то знака или ответа. Мое сердце знало, чего оно хочет, но голова все равно не соглашалась. Я понимала, что единственным решением моей дилеммы было усадить их всех вместе. Я просто не знала, что я скажу или сделаю, когда это произойдет.
Сказала бы я «да» и воспользовалась бы шансом, или я бы отвергла их из гордости? Я не была уверена, что они достаточно настрадались.
А с меня определенно хватит.
Вздохнув, я закончила зачесывать свои мокрые волосы наверх. Я не осознавала, пока не посмотрела в зеркало, что на мне все еще медальон Лорена. Я не была уверена, хотел ли он, чтобы я оставила его себе, но мне нравилось носить что-то, что принадлежало ему, даже если это было временно.
Улыбаясь, я вышла из ванной только для того, чтобы обнаружить, что спальня занята. Комната казалась в десять раз меньше, когда в нее вторглись три каменных бога.
Хьюстон сел на край, ближайший ко мне, Лорен – в изножье кровати, а Джерико устроился на противоположном краю. Я по глупости думала, что у меня есть время до утра, прежде чем мне снова придется встретиться с ними лицом к лицу. Я видела, как в их глазах исчезает сдержанность, и поняла, что мое время вышло.
— Иди присядь, — сказал мне Хьюстон.
По его тону я поняла, что это не подлежит обсуждению:
— Что вы, ребята, здесь делаете?
— Очевидно, ждем тебя, — ответил Лорен. Взгляд, которым он одарил меня, был полон обвинений.
— Сядь, Брэкстон, — снова приказал Хьюстон.
Пыхтя, я бросилась к кровати. Я чувствовала на себе их взгляды, когда забиралась на матрас, прислонялась спиной к спинке кровати и подтягивала ноги к груди, обхватив их руками. Это было максимальное расстояние, которое я могла установить между ними и мной. Вся защита, на которую я могла надеяться.
Джерико усмехнулся, прочитав мои мысли, и в его глазах появился дразнящий огонек:
— Это тебе не поможет, детка.
Мои губы слегка приоткрылись, когда я почувствовала, что у меня дрожат ноги. Я не знала, что сказать. Я не знала, как бороться с чувствами, которые они вызывали. Они же, очевидно, знали, как использовать их против меня.
— Теперь, когда мы завладели твоим безраздельным вниманием, — заявил Лорен, — ты заполучила и наше.
— Скажи нам, о чем ты думаешь, — вопрос поступил от Хьюстона.
— Не знаю. Я еще не закончила думать, — огрызнулась я.
— Может быть, в этом-то и проблема, — сказал Лорен своим друзьям, а не мне. Они снова обсуждали меня как какой-то предмет мебели. — Она слишком много думает.