Васька впивалась ей в лицо ногтями, другие рвали сирень – а Майя, не глядя на них, билась вперёд, понимая, что перед ней ещё одна толпа – другая команда.
– Ну нельзя же так, – угрюмо проронил их капитан, здоровенный накачанный бугай.
Майя отшатнулась, пряча лицо от безжалостных ударов девчонок.
Застыл девятый «А», понимая, что теперь Майя – не беззащитная девочка, что теперь за неё готовы заступиться.
– Влюбилась! – закричал вдруг Санька, рассмеявшись Майе прямо в лицо – и она, чувствуя, как по щекам, размазывая тушь, скатываются слёзы, кинула в него ошмётки сирени и кинулась прочь, не обращая внимания на начавшуюся словесную перепалку.
Майя бежала со школьного двора, не оборачиваясь, чувствуя только, как саднят царапины и болит что-то в душе – будто сердце из груди вырвали.
Обратно Майя брела, не разбирая дороги, а сирень у тротуара казалась ей осквернённой.
Люди шли ей навстречу, смотрели ей в лицо – а она стыдливо прятала его, словно опасаясь, что в её глазах они увидят что-то потаённое, скрытое, что никому не должно было открыться.
Люди улыбались, несли в руках охапки сирени, а Майя, униженная, шла мимо них и отчаянно плакала, и пелена застилала её глаза.
– На, тётя, возьми, – кто-то схватил её за руку, и Майя остановилась, протёрла глаза и увидела, как маленький мальчик, шедший по улице рядом с молодой и красивой мамой, протягивает ей белый сиреневый букет, чистый и невинный.
Майя улыбнулась – и так хорошо стало на душе, будто и не было этой стычки между ней и Риткой.
– Спасибо, – шмыгая носом, ответила Майя, и прижала к груди белые цветы.
Белые-белые – такие же прекрасные, как первая победа и первая любовь.
Конец