Это было не предложение. Это был приказ. Я удивленно моргнул.
— Вот так сразу?»
— А чего тянуть? — она пожала плечами с деловым видом — моя квартира больше. И чище. И вид лучше. И тебе не придется тратить время на дорогу, чтобы я могла тебя контролировать круглосуточно — она улыбнулась, но глаза оставались серьезными — но учти, Арти — ее голос снова стал жестче, стальные нотки вернулись, но теперь они звучали как предупреждение, а не как угроза — я дикая собственница. Патологически. И я очень, очень ревнива. К работе, к вещам, к людям…особенно к тем, кого считаю своими. Если увижу хоть один косой взгляд в твою сторону от какой-нибудь смазливой стажерки или старой знакомой…мало не покажется. Ни ей, ни тебе — она вгляделась мне в лицо — ты осилишь такую меня? Не сбежишь через неделю, поджав хвост?
Я смотрел на нее — на эту невероятную, сложную, раненую, сильную, властную и сейчас почти счастливую женщину. И ответ был очевиден.
— Я же сказал, Сирена. Я люблю тебя. Всю. С твоей ревностью, твоим контролем, твоим цинизмом и твоей незащищенностью, которую ты так тщательно прячешь — я мягко коснулся ее щеки — я не сбегу. Я ведь только твой, забыла?
На ее губах появилась легкая, почти неуловимая улыбка — настоящая, теплая. В глазах отражался свет настольной лампы, и они сияли. Я видел, что она счастлива. По-своему, возможно, с долей тревоги и недоверия к этому чувству, но счастлива.
— Хорошо — кивнула она, принимая мое заверение — значит, решено — она снова обрела контроль над ситуацией — и еще кое-что, Морган — она подняла палец — да, ты тут проявил инициативу, взял быка за рога, как говорится — она хмыкнула, имея в виду наше эмоциональное выяснение отношений — расковырял мою душу и все такое. Принимается. Но чтобы ты не слишком расслаблялся — вне этого кабинета и редакции, особенно в спальне, главная по-прежнему я. Понял?
Я не мог сдержать улыбки. «Понял, босс».
— Вот и отлично — она удовлетворенно кивнула. Кажется, баланс сил был восстановлен в ее вселенной — ах да, и последнее на сегодня распоряжение — она вдруг посерьезнела — больше никакого бурбона, Арти. Никогда.
Я удивленно вскинул брови.
— Что? Почему?
— Потому что это пойло для деревенщин и старых хрычей вроде Хендерсона — отрезала она с легким презрением. Я вспомнил, как пару раз пил с Джорджем в его кабинете именно бурбон. Видимо, она заметила — у меня дома прекрасный скотч и коньяк. Будешь пить нормальные напитки.
— Но мне нравится бурбон — возразил я, скорее из упрямства, чем из реальной привязанности к напитку. Это был маленький островок моей независимости, за который захотелось уцепиться.
— Нет — твердо сказала она.
— Да.
Она ничего не ответила. Просто посмотрела на меня. Долго, пристально, чуть прищурив глаза. Это был тот самый взгляд — властный, приказной, с легким сексуальным подтекстом, взгляд, который парализовал волю и заставлял подчиняться инстинктивно. От него по спине пробежали мурашки, как и в первый раз.
— Ладно — тихо сказала она, не отводя глаз. Всего одно слово, но в нем была целая гамма — легкое разочарование моей строптивостью, предвкушение того, как она сломает мое сопротивление, и абсолютная уверенность в своей правоте и власти.
Я сглотнул. Мир снова качнулся, но теперь уже от ее взгляда, от понимания, что спорить бесполезно. Да и не хотелось.
— Хорошо — выдохнул я — никакого бурбона.
Уголки ее губ чуть дрогнули в победной улыбке.
— Хороший мальчик — промурлыкала она, проводя пальцем по моей нижней губе.
То, что случилось дальше, стерло остатки усталости и сомнений. Весь оставшийся вечер и большую часть ночи можно было бы охарактеризовать одной фразой, которая потом не раз всплывала в моей памяти: «Мы чуть не сломали стол Сирены Фоули, на котором я трахал ее до самого рассвета». И это было только начало.
Глава 14. Новое начало
Полгода. Шесть месяцев пролетели как один безумный, насыщенный, временами изматывающий, но удивительно правильный день. Я смотрю на Сирену, которая сейчас сосредоточенно правит мой очередной материал, хмуря идеальные брови и постукивая дорогим стилусом по экрану планшета, и понимаю, насколько все изменилось. И насколько, по сути, осталось прежним.
Я определенно заматерел. Уже не тот наивный стажер, которого она подцепила на крючок сарказма и обещаний научить жизни. Теперь я пишу свои статьи, веду собственные расследования. Под ее чутким руководством, разумеется. Она все еще мой самый строгий критик и самый требовательный редактор. Каждое слово, каждая запятая проходят через ее сканер, и горе мне, если что-то ей не понравится. Но даже она, со свойственной ей неохотой к похвалам, признает: «У тебя талант, Морган. Не просри его». Высшая степень одобрения по шкале Сирены Фоули.