- Думаю, он вернется к ней.
Сорен кивнул.
- Это было неизбежно.
Нора сглотнула.
- И прошлая ночь ничего не значила.
- Уверен, ваша совместная ночь значила для него очень много. Больше, чем ты себе представляешь. Тот же самый ветер, который сбивает нас с курса, может разворачивать и возвращать нас домой.
- Грейс и есть его дом. Я видела это в ее глазах. Она идеальна, Сорен.
- Вероятно, для него. Для меня, Элеонор, совершенной являешься ты.
Ее сердце гулко застучало. Любовь Сорена никогда не переставала ее покорять.
- Я далеко не совершенна.
- Ты человек. И это есть определение твоей красоты. Но ты всегда знала о безумной тоске твоего редактора по жене. Это не могло оказаться для тебя сюрпризом. Что еще?
Нора боялась, что Сорен ее об этом спросит. Но он являлся ее духовником на протяжении восемнадцати лет. И сейчас отпущение Сорена ей было нужнее, чем когда-либо.
- В прошлое воскресенье… мы с Уесли едва не занялись любовью.
- Ты времени даром не теряла, правда? Почему едва?
- Сначала он притормозил, потом я все прекратила. Сорен…, - хрипло прошептала Нора, - я нарушила правило - думаю, я причинила ему вред.
- Малышка. - Он взял ее лицо в ладонь. - Мне так жаль.
- Я должна его отпустить, так?
- Для его же блага, так. Боюсь, что и это было неизбежно.
Нора кивнула, не чувствуя ни капли обычно испытываемой злости, когда Сорен доказывал свою правоту, как всегда и бывало.
Положив два пальца ей на висок, он провел по лицу линию ото лба до губ.
- Ты всегда знала, что Закари любил свою жену. Да?
- Да.
Нора помнила, что со дня знакомства, в глазах ее редактора неизменно присутствовал призрак Грейс.
- Я знала… в глубине своего разума, в глубине своего сердца.
- Которым ты любишь Уесли?
- Да.
- И меня? – вкрадчиво и серьезно спросил Сорен, что в последнее время случалось нечасто.
- Чем ты любишь меня?
Нора ни секунды не сомневалась, прежде чем ответить и, закрыв глаза, прошептала, - Всем остальным.
Сорен смотрел на нее так, будто уже знал, каким станет ее ответ, будто это станет ее ответом на всю оставшуюся жизнь. Возможно, так оно и будет, подумала Нора.
- Пойдем в мой кабинет, - произнес Сорен. – Мы сможем об этом поговорить.
Она улыбнулась.
- Я помню, как ты делал мне какао, и помогал с домашним заданием по математике, сидя на скамье прямо перед твоим кабинетом.
- Я всегда знал, когда ты занималась математикой. Череда бранных слов, разносящихся по всем помещениям, была безошибочным тому показателем. Пойдем? Я посмотрю, что у меня есть в буфете.
Когда Сорен протянул руку, Нора залезла в карман и вложила свой ошейник в его ожидающую ладонь.
- Я приехала сюда не ради какао.
Нора встретила его взгляд. Возможно, второй раз за восемнадцать лет она лицезрела удивленного Сорена. Не произнеся ни слова, он лишь сомкнул пальцы вокруг ошейника. Нора тысячи раз наблюдала, как эти самые пальцы смыкались вокруг его молельных четок. Сорен держал ее ошейник с той же любовью, благоговением и мрачной решимостью, с которой молился.
Он молча повернулся на пятках и Нора последовала за ним через святилище, дверь за дверью, последняя из которых открылась в тенистый, скрытый деревьями коридор, ведущий от церкви к его дому. Как много раз Сорен украдкой водил ее из церкви в свое жилище? Миллионы, подумала Нора. И, тем не менее, миллиона было недостаточно. Укрытый рощей из характерных для старого света вязов и дубов, его дом тихо и величаво стоял посреди убежища из деревьев. Небольшой, двухэтажный коттедж в готическом стиле обеспечивал Сорену живописный вид и уединенность – два крайне ценных пункта.
Нора в покорном безмолвии ждала, пока Сорен разводил огонь в камине гостиной комнаты.
Оглядевшись по сторонам, она увидела тайные знаки их продолжительного союза: рояль Bösendorfer, который она подарила ему двадцать первого декабря прошлого года, на его сорок шестой день рождения, кисточку вышитой книжной закладки, торчащую из сборника поэзии Джона Донна, которую она изготовила для него в летнем церковном лагере в шестнадцать лет, замок от нижнего выдвижного ящика его рабочего стола, располагающегося под одним из книжных шкафов. Только они вдвоем знали, что хранилось под этим замком. На каминной доске виднелись десять следов, в отчаянии выцарапанных ее ногтями в одну из его немилосердных ночей. Нора знала, что этой ночью к ним добавится еще десяток.
Подойдя ближе, Сорен заглянул ей в лицо. Свои глаза она держала почтительно опущенными. Это был первый урок подчинения, который он ей преподал.