Я всплакнула. Она не торопила. Позволила мне немного погрустить. Я больше не могла стоять, вес переживаний навалился в последний раз, прежде чем его смыли слезы. Я присела в набегающие на песок волны и обхватила себя руками.
Ты считаешь меня чудовищем?
Океан успокоила меня. Назвала «душенькой». Заверила, что настоящее чудовище – это Она. Жестоко подвергать нас подобной жизни, но у Нее нет другого выбора. Ей очень жаль, что мне пришлось пройти через это, но надо быть терпеливой. Если подумать, даже жизнь сирены способна приносить удовольствие. Она хотела, чтобы я научилась радоваться своему телу, знаниям, времени. Хотя Она грустит при мысли, что мне приходится причинять людям боль, Ее утешает проблеск радости, что я и сестры получим второй шанс. Она видела наши достоинства более ясно, чем мы сами, и знала, что однажды мы станем замечательными людьми.
Океан сказала, что я красива. Она знала, что я не могу любить наполовину. В день гибели Она почувствовала мое безграничное чувство к своей семье, и даже сейчас во мне горело желание любить. По правде говоря, призналась Она, Мэрилин печалило, что придется потерять мою любовь, – кто еще будет с такой готовностью переживать за нее.
Мое сердце никуда не денется. Я еще дам ему волю, как мне мечтается, заверила Она. Но сейчас мне придется отдавать всю любовь Миаке и новым сестрам. И даже Эйслинг, если та когда-нибудь согласится принять ее. Затем, с некоторой робостью, Океан добавила, что, если однажды я не буду знать, что делать с избытком добрых чувств, Она с радостью их примет.
Если бы Мэрилин сказала мне, что подобный день наступит, я бы не поверила. Но сейчас мне до боли хотелось погрузиться в Океан и никогда с Ней не разлучаться. Потому что Она любила меня как желанную дочь, какой я когда-то была. И помогла мне понять душевный покой, который обрели и Мэрилин, и Ифама. Пусть я пока его не чувствую, но когда-нибудь он придет. Однажды я примирюсь со своим выбором. Я не плохая. Мне нужно с наибольшей пользой использовать полученные на время тело и разум. Тело, разум и жизнь, для которой Она милосердно выбрала меня.
Прости, прости…
Я сидела на пляже и рыдала в Ее объятиях. Волны нежно омывали меня, и впервые я не считала их цепями. Больше всего они походили на ласковые руки.
Глава 4
После той ночи мы с Океан стали родственными душами. Я считала, что должна заменить Мэрилин и многих сирен до нее и стать Ей другом. Шло время, и я ощущала, как глубоко Она меня любит. Я стала особенной. Все мы были для Нее драгоценны, но я выделялась среди остальных, поскольку отчаянно жаждала Ее расположения. Мне следовало поговорить с Миакой и посоветовать ей быть добрее к Океан, но мне нравилось, что наши отношения с Ней были единственными в своем роде. По крайней мере, пока.
Я все ближе узнавала Океан, и Она дарила мне лучшее от себя. Меня окутывало то, чего не хватало мне уже много лет: материнская любовь. А присутствие Миаки баловало любовью сестринской.
Я никогда не заговаривала о том, как глубоко жаждала иной, опасной, немыслимой любви. Но пока придется довольствоваться тем, что есть. Томление не отпускало, но мне стало легче его контролировать.
Жила я одна. Но поскольку я часто разговаривала с Океан, одиночество меня не угнетало. Хотя я забыла бóльшую часть свой жизни до того, как стала сиреной, Она помнила все. Всех сирен по имени, срок их службы и мелкие подробности их жизни. Но Она тщательно выбирала, какими историями поделиться со мной. Как ни странно, все они казались похожими и в то же время совершенно разными.
Теперь я лучше понимала, как Океан выбирает сирен. Роль играло не одно какое-то качество. Похоже, Она знала, что выделяет нас среди других людей. Я всегда сочувственно относилась к окружающим, но не замечала за собой этой черты, пока Она не указала на нее. Это мой дар. Все мы могли щедро одарить сестер, и наши черты дополняли друг друга. И правда, я столько почерпнула из нашей крохотной общины. Мэрилин помогла мне обрести мудрость и терпение. Миака научила вдумчивости и творческому полету. Даже Ифама привнесла что-то новое, хотя наши судьбы соприкоснулись лишь на краткий миг. И все же меня крайне удивит тот день, когда я почувствую благодарность к Эйслинг.
У нас с Океан получился своеобразный медовый месяц. Полис-Айленд я оставила почти сразу после первого разговора и какое-то время порхала по Америке, прежде чем снова надолго покинуть эту страну. Я не знала, когда вернусь сюда и вернусь ли вообще. Океан показывала мне скрытые уголки, о которых никто не знал. Она подарила мне остров. Крохотный тропический атолл – такие я видела только на открытках. Островок полностью покорил меня. Когда платье рассы́палось, я жила там голой. Я бы никогда не рискнула на подобную выходку, если бы не уверенность в полном уединении. Я нежилась в тени огромных пальм и пробовала растущие в роще плоды. Те, чей вкус мне не нравился, я считала ядовитыми.