Сверкнули выстрелы, над уходящим "тигром" прошумели первые болванки. Вскоре огонь стал ураганным. Враги торопились, а лихорадочная пальба обыкновенно не приносит большой пользы, к тому же кусты и деревья мешали прицельной стрельбе, и лишь один снаряд срикошетил о броню башни. Оглянувшись, Агеев увидел над местом, где стояла вражеская колонна, огромный столб огня. Неподалеку занимался другой. Агеев знал, что отнюдь не каждый подбитый танк загорается, но в том, что два "тигра" уничтожены, не сомневался.
Станут ли враги преследовать? Скорее всего, станут. Если за этим березняком и осинником начнется открытое поле, преследование опасно. Растерянность врагов теперь сменилась злостью, а пушки у "тигров" мощные, чего не скажешь о кормовой броне. Если даже издалека влепят сзади - конец. Обидно будет после того, как вырвались из самого звериного логова... Как там наши? Услышали пальбу во вражеском расположении, насторожила она их?..
Агеев пробрался к механику-водителю, в самое ухо закричал:
- Жми, Алексей, жми вовсю!.. Держи прямо на восход...
Румянцев и без того выжимал из "тигра" все возможное. Однако тяжелая машина была неразворотливой и неуклюжей, на ней трудно маневрировать среди рытвин и деревьев. Танкисты уже набили себе шишки, хотя тяжелый танк не так-то просто встряхнуть на ухабах. Командир и заряжающий прощали Румянцеву все ушибы - он ухитрился ни разу не остановиться, не посадить машину в воронку или овраг, хотя вел "тигр" впервые в жизни. Только вспоминали родную тридцатьчетверочку - уж на той-то ушли бы от врага без лишних осложнении.
За редколесьем открылось просторное поле, скорость машины возросла. Румянцев поминутно оглядывался, То ли погоня отстала, то ли враги вообще отказались преследовать их. Еще бы с полкилометра пройти полевой дорогой, и тогда уж наверняка не достанут.
В зареве рассвета впереди вставал сизый лес, где должен был занимать позиции их танковый батальон. Конечно, могли отклониться ночью, и теперь перед ними не тот лес, но все равно каждый пройденный метр приближал к своим. Ну а если там передовые подразделения врага?.. Что ж, снова бой, не привыкать. Враги, конечно, узнают свой "тигр", подпустят спокойно, и надо этим воспользоваться - устроить им хорошую баньку. Тогда и прорваться будет проще. Главное, конечно, раздавить орудия, если они там есть...
Полевая дорога повернула, двигались пашней. На рыхлой земле скорость снова упала, но за тыл Агеев теперь был спокоен.
До леса оставалось уже менее километра, когда над башней танка провыл снаряд и позади вскинулся черный столб земли. Второй снаряд ударил впереди, и в груди Агеева похолодело: "В вилку взяли, следующий снаряд будет наш..."
Заряжающий, что-то крича, распахнул люк и выскочил на верхнюю броню. "Куда он, сумасшедший?.." И вдруг Агеева осенило: "Это же наши бьют, наши!.."
В следующий миг Агеев был снаружи. Заряжающий, стоя на броне, размахивал сорванной с себя нательной рубахой. Артиллеристы заметили сигнал, огонь прекратили. Чтобы окончательно успокоить их, Агеев нырнул в башню, поднял ствол танковой пушки и уж потом снова присоединился к заряжающему.
В лесу танкистов окружили изумленные бойцы, начались расспросы, но Агеев, не отвечая, попросил доставить его вместе с пленными к старшему начальнику. К его радости, этим старшим начальником на участке обороны оказался их комбат. С радостью и удивлением встретил он разведчиков. Выслушав Агеева, попросил указать на карте расположение колонны фашистских танков, доложил по радио обстановку в штаб части, потом обратился к разведчикам:
- Молодцы. Весь экипаж приказано представить к наградам. Засмеялся: - А мы тут гадали, что за шум у немцев. Из штаба спрашивают, кто послал рейдовую группу к фашистам в 'тыл, мы руками разводим, а оказывается, действительно наша работа. Теперь отдыхайте, вы ведь все равно пока "безлошадные". Пленных сами доставите в штаб.
- Товарищ капитан, - заговорил Агеев. - Мы не "безлошадные" "тигр" вполне исправен. Мы его уже обкатали, снарядов достаточно. Только вот кресты закрасим да подзаправимся - и готовы в бой. А отдыхать будем по очереди в танке, пока в обороне стоим. Разрешите?
- Ну что с вами делать, - улыбнулся комбат. - Занимайте свое место. А в обороне мы вряд ли застоимся.
Через полчаса, позавтракав и дозаправив трофейную машину топливом, экипаж младшего лейтенанта Агеева занял указанную ему позицию на лесной опушке. Теперь в нем снова находилось четыре танкиста, так что экипаж был вполне боеспособен. Владимир Возовиков, Владимир Крохмалюк. Солдат верит в бессмертие
- Я всегда с волнением прикасаюсь к фронтовым запискам,
рассказывал наш собеседник генерал-майор Рязанский.
Перебираешь пожелтевшие странички, и перед взором проходят
давние события во всем их грозном величии. Сквозь дымку
времени смотрят полузабытые лица боевых товарищей. Живых и
павших. Каждый листок - память о чьей-то судьбе.
Убеленный сединой, прошедший через горнила суровых
испытаний, генерал показал несколько ученических тетрадей.
Исписанные торопливым, неровным почерком страницы говорили,
что автор записок работал не в тиши уютной квартиры, а в
суровых условиях боевой обстановки.
- Эти тетради, - продолжал генерал, - были отданы мне
почти сорок лет тому назад. Вспоминается первое мая сорок
пятого года. Разгар Берлинской операции. Весеннее солнце
утопает в дыму жесточайшего сражения, разгоревшегося между
пятым гвардейским механизированным Зимовниковским корпусом и
пятидесятитысячной группировкой гитлеровцев. Фашисты бешено
атакуют, стремясь прорвать фронт корпуса и уйти на запад.
Бой идет в долине реки Ниплиц, между населенным пунктом
Цаухвитц и городом Беелитц, что в тридцати пяти километрах к
югу от Берлина.
Корпус дерется на два фронта, так как ему одновременно
приходится отражать удары частей двенадцатой армии
гитлеровцев под командованием генерала Венка, вызванных на
помощь окруженному гарнизону фашистской столицы.
В критический час в район боевых действий корпуса прибыл
командующий четвертой гвардейской танковой армией гвардии
генерал-полковник Лелюшенко. Прибыл не один. С ним полк
"катюш", самоходно-артиллерийская бригада и бригада
армейских саперов. По просьбе командарма в воздух для
поддержки зимовниковцев был поднят гвардейский штурмовой
авиационный корпус-гвардии генерал-лейтенанта авиации
Рязанова. Небо и земля стонали от непрерывного рева моторов,
грохота артиллерии, треска очередей, заглушаемого гулкими
разрывами фаустпатронов. Воздух поминутно полосовали.
огненные трассы "катюш".
Среди такой вот кутерьмы мне запомнилась, как в окоп на
командном пункте командира корпуса вошел офицер связи
гвардии капитан Брагер. Видя, что командарм слушает доклад
командира корпуса - гвардии генерал-майора танковых войск
Ермакова, капитан подошел к начальнику штаба и доложил о
передаче боевого распоряжения командиру двенадцатой
гвардейской механизированной бригады Герою Советского Союза
гвардии полковнику Борисенко. Капитан нанес на карту
положение бригады и лишь потом скупо сообщил: посланный на
рассвете на командный пункт бригады офицер связи лейтенант
Овчаренко пакет с боевым распоряжением вручил вовремя,
несмотря на тяжелое ранение, полученное в схватке с
разведчиками противника...
Лейтенанта Овчаренко я увидел несколько позже, когда его
отправляли в госпиталь. Он узнал меня и попросил достать из
полевой сумки тетради и фотографию. "Прочтите, - сказал он,
улыбнувшись через силу. - Может, быть, пригодится..." Унесли