- Там… - Ваффензее закатил глаза так, что остались видными одни белки.
- Ну же!
Внезапно Клаус оскалил зубы.
- Шайсе, - сказал он по-немецки. - Русское животное… хлебайте сами теперь…
И он витиевато выругался, уже по-русски, очень искусно - Торпеде редко приходилось слышать такую музыку.
- Хорошо, хорошо, - закивал Торпеда. - Животное, шайсе, хорошо. Ты только скажи. Иначе можешь забыть про больничку…
- Засунь свою больничку… - пробормотал Ваффензее и больше ничего не сказал.
Его тело вдруг отяжелело, и Торпеда отпустил труп.
- Мина! - крикнул он. - Пусть командир не стреляет! В этом ящике какая-то зараза…
- Да! - послышался снаружи голос Гладилина. - Вы совершенно правы! Лучше не пробовать!
Посейдон мгновенно отреагировал:
- Это мы уже слышали! Раз так - отпусти мальчишку! Тебе хватит страховки!
- Остынь! Я никого не отпущу. Сейчас ты со своими псами пойдешь вперед. Потом ты, я и мальчишка войдем на катер, а остальные останутся. Тебе ясно? Продолжим разговор на берегу…
Посейдон еле заметно кивнул Флинту.
- Что же это такое, шеф? - с горечью спросил тот. - Он так и будет банковать?
Гладилин будто услышал его слова, хотя стоял слишком далеко.
- Мне нельзя даже падать, - предупредил он. - Понимаете, что это значит?
- Не пудри мне мозги, - отозвался Посейдон. - Мы волохали эту штуковину и так, и сяк. Корпус прочный. Если там какая-то взрывчатка, она бы давно сдетонировала.
- Там не взрывчатка, - усмехнулся капитан. - И никакого корпуса больше нет.
Внутри у Каретникова вдруг все похолодело.
- Вы… вы вскрыли его, что ли?
- Конечно. И то, что мы вынули, - оно очень хрупкое.
- Я не верю тебе. Покажи.
- Твое дело, не верь. Я не собираюсь тебе ничего доказывать.
- Хорошо, твоя взяла.
- Вот и славно. - Гладилин повернул голову - Вы, орлы! Двигайте за начальством и руки поднимите. Не дай Бог вам дернуться…
Он отошел еще на два шага в сторону, чтобы Мина не смог до него добраться. Мальчишка с запрокинутой головой был ни жив ни мертв. Мина медленно спустился по ступеням с поднятыми руками.
- Остальные! - крикнул капитан.
- Там только один, - огрызнулся Мина, не поворачивая головы.
- Врешь, сука.
- Ну, посмотри сам. Он ранен, можешь не бояться.
- Ага, - кивнул капитан. - И с немцем порядок?
- Вы с ним скоро встретитесь, - пообещал Мина, идя к Посейдону и Флинту.
Гладилин ждал, из часовни никто не выходил.
- Вызовите его! Иначе я вернусь внутрь и устрою бойню!
- Торпеда! - закричал Каретников. - Ты можешь идти?
Ответа не было. Торпеда показался в дверях через несколько секунд. Он с трудом передвигал ноги и смотрел прямо перед собой. Гладилин бросил на него быстрый оценивающий взгляд: обуза. Этого бугая придется тащить на себе, и движение замедлится. И оставлять в тылу нельзя.
Он стремительно шагнул обратно справа и врезал спецназовцу пистолетом по голове. Тот без звука рухнул на ступени.
- Ну, сволочь! - заорал Посейдон, бессильно стискивая кулаки. - Если ты его убил, я достану тебя из-под земли… На берегу, под водой, в преисподней - будь уверен…
- Там и встретимся, - не возражал Гладилин. - В преисподней. Начинай движение, командир. И вот еще что: у вас там браслеты при себе… ну-ка, наденьте их. Чтобы русская тройка получилась. Или шведская. Пойдете, взявшись за руки, а то еще разбежитесь в разные стороны и сзади зайдете…
Нечто подобное «Сирены» сами планировали, но капитаном руководило прежде незнакомое ему чутье. Дьявол, захвативший власть над островом Коневец, проник во все его члены, овладел мыслями и теперь направлял, преследуя неизвестную цель. И Гладилин не думал, что будет делать, скажем, через три-четыре часа, не говоря уже о завтрашнем дне. Его это не интересовало, он подчинялся засевшему в нем демону.
Тот же подсказывал ему правильные решения.
Похожие мысли посетили и Каретникова. Ему вдруг почудилось, что эсминец «Хюгенау», лежащий на дне, уже более не является ни страшным, ни опасным - несмотря на радиацию. Корабль выпустил свой последний заряд и если не поразил цель насмерть, то в любом случае причинил серьезные разрушения.
Когда они вышли к причалу, уже совсем рассвело.
Часовня осталась далеко позади; Каретников опасался, что дети в панике бросятся врассыпную и попадут под пули, которые - очень возможно - в скором времени полетят, да еще неизвестно, с чьей стороны; у него по-прежнему не было уверенности в непричастности к происходящему немецких гостей, оставшихся в отеле. Да и с родителей станется; еще занесет нелегкая кого-нибудь на причал.
Он беспокоился напрасно: в недавних узниках сработала парадоксальная реакция. Больше всего на свете им хотелось покинуть место своего заточения, но когда это стало возможным, они не осмелились разбежаться. Все, на что они решились - и то лишь некоторые, - это выйти наружу и окружить часовню, организовать нечто вроде опасливого наблюдения. Никто не смел удалиться более чем на десяток шагов; все вокруг таило в себе угрозу. И лики святых напрасно ждали молитвенных обращений, о них не вспомнил никто, и свечи бессмысленно догорали, святым не верил никто. Никому не пришло в голову, что, несмотря на пережитый кошмар, все остались целы и невредимы; в этом вполне могло проявиться небесное заступничество, но так уж устроен человек. Когда ему помогают, он очень часто не замечает этого или приписывает избавление естественному ходу вещей; но стоит случиться беде, как он начинает гневно вопрошать небеса о причинах бездействия.
…На пристани Гладилин приказал «Сиренам» остановиться.
Посейдон мрачно озирал окрестности: помощь, которой он еще недавно не хотел, теперь стала очень желательной, однако она не шла. Скорее всего, на «большой земле» сцепились разные ведомства и структуры, возникла неразбериха, и оставалось только гадать, чем она вызвана.
Сомнения, посеянные в его душе Маэстро, ожили с новой силой.
Какая, черт побери, связь между убийством Остапенко и происходящим на острове? Кто заткнул несчастному рот? Почему, если речь шла о контейнере с неким особо опасным содержимым, было допущено то развитие ситуации, которому он имеет удовольствие быть свидетелем? Не проще ли было утроить охрану?
Впрочем, на последний вопрос у него, пожалуй, имелся ответ. Очевидно, наверху хотели, чтобы противник проявился. Что ж - они своего добились, но слишком дорогой ценой. Он проявился, но оказался, похоже, не тем, кого ожидали. Или не только тем. Посейдон был уверен, что капитан Гладилин не был учтен и явился фактором, который спутал все карты. И теперь ни одна живая душа не возьмется предсказать, чем кончится дело.
Мальчишка, удерживаемый капитаном, уже почти превратился в безвольную тряпочную куклу.
- Расстегивайтесь, - приказал Гладилин, пятясь по сходням и поминутно оглядываясь. Ему приходилось нелегко: он держал на прицеле «Сирен», тащил заложника и в то же время рисковал упасть и приложиться рюкзаком. Последнего он явно хотел меньше всего прочего неприятного.
Спецназовцы повиновались.
- Теперь снова застегнитесь. Кроме Сажина.
- Руки натерли, командир, - криво усмехнулся Флинт.
- Рот прикрой. Сажин, двигай сюда, иди в рубку. Мина защелкнул наручники и был теперь прикован к Флинту. Среднее звено - Посейдон - выпало.
Гладилин ткнул мальчишку стволом под ребра:
- Ступай вперед, шевелись.
Он не стал заходить в рубку, боясь каверз со стороны оставшихся на причале Флинта и Мины.
- Заводи посудину! - крикнул он Каретникову - Только не говори мне, что сломалась. Пацан пострадает, жалко его.
Посейдон не собирался говорить ничего подобного. Он постарался максимально абстрагироваться от происходящего, одновременно оставаясь начеку. Мозг анализировал ситуацию в целом, а подсознание фиксировало малейшие изменения сиюминутной обстановки.
Он послушно завел двигатели, и через пару минут катер качнулся; между ним и причалом образовалась полоса воды, которая стремительно расширялась.