Их окатили холодной морской водой, то ли чтобы привести в здравый рассудок, то ли смыть запекшуюся кровь и остатки высохшей белесой жидкости. Анна тоже пришла в себя, заскулив и заметавшись на коленях по деревянному настилу.
Один из моряков поймал её, и могло показаться что начал успокаивать, но Имма видела правду. Мозолистые руки всё чаще соскальзывали с длинных спутанных волос Анны, на голую спину... и ниже.
Дернувшись в бесполезной попытке спасти сестру, она сама попала в чьи-то руки. Её резко перевернули на спину и раздвинули ноги. Дикий крик вырвался из горла, когда низ живота пронзила острая боль. Моряк пыхтел и двигал своими бедрами, не обращая внимания на метания девушки.
Команда коробля с красивым именем "Далида" разделилась на три кучки. Около каждой девушки, словно стервятники рядом с умирающей жертвой, они выстроились, чтобы попировать юной плотью.
Имма больно стукнулась головой о палубу, когда её перевернули на живот. Новая порция боли заставила взвыть и вцепиться ногтями в мокрое дерево. Взгляд девушки внезапно выделил мужчину в темном сукне. Ей показалось, что он смотрел на неё с мукой в синих глазах. Казалось... Пока она не увидела, что он приподнял своё одеяние и наглаживает детородный орган. Готовится к своей очереди на её тело.
Имма будто умерла. Боль была, и её было невыносимо терпеть, тело дергалось, пыталось избавиться от резких ударов мужских бедер, от их жадных рук, царапающих нежную кожу. Но в тоже время, нечто тёмное поднималось из глубины израненной души. Нечто ужасное. Если бы девушке только дали возможность, если бы дали сил... Убила бы. Каждого.
Их пропустили по два раза. Лана была в обмороке, а Анна на удивление осталась в сознании. Правда, и разумного Имма в них ничего не увидела, будто младшую сестрёнку покинуло всё человеческое, оставив пустышку без души.
Подтянув к себе Анну, она заставила её доползти до средней сестры, и обняв обеих, застыла. В голове мелькали картинки прошлой жизни. Их дом, смерть отца, следом матери, внезапные набеги дикарей, убивающих всё живое, решение довериться священнослужителю чтобы попасть на родину матери на корабле, его предательство. Он откупился ими.
- Мама, - прошептала вдруг Лана, прижимаясь ближе к старшей сестре.
Погладив её по волосам, Имма подняла лицо к темнеющему небу. Темнота - это хорошо, они оставят их в покое.
На шее вдруг что-то натянулось и девушка посмотрела вниз. Анна тянула деревянный медальон на шее старшей сестры, бездумно глядя на него. Этот медальон дала мать, как старшей. Вроде как передала наследие. Имма почти ничего и не знала о вере матери, и о том что означает этот предмет. Но послушно носила его, не снимая, и пела с матерью заунывные песни два раза в год, по ночам, на берегу реки или озера.
Её воспоминания прервались недовольными голосами моряков.
- Я сказал за борт. - Раздался зычный бас капитана.
Он был первый. У каждой из сестёр. Потом и вся команда. А сейчас, этот человек приказывал сбросить их за борт. В ледяную воду, полную морских гадов, которые будут рады полакомиться израненной плотью.
Анна заплакала, и старшая сестра обняла её покрепче. Губы сама по себе начали тихонько шептать слова песни, что когда-то научила её мать. Имма пела, стараясь успокоить младшую, и дать средней сестре прийти в себя. Они все понимали, что это конец их жизни. И пришла даже мысли, что это хорошо, закончатся страдания, уйдет боль... Но нет! Имма не хотела этого. Она хотела жить. Вот только теперь в её мечтах не было уютного дома, голубоглазого мужчины, и детей, с его глазами. Была ненависть: чёрная, страшная, перевитая болью и разбавленная гневом.
- Заткнись! - вдруг раздался голос, и Имма получила по лицу босой грязной ногой.
Её схватили за волосы, пытаясь разбить голову о палубу. К боли девушка привыкла, как и к похоти. Но моряк бил её странным образом окутанный диким ужасом. Он и убить-то пытался только лишь потому, что боялся. Вот только чего?