На самом деле, русалки редко влюбляются. Не только в людей, но и вообще. Любовь русалки — ядовитая, сильная, всепоглощающая, пожирающая и объект любви, и саму русалку. Мало кто из людей может с ней справиться.
Русалка остаётся верна своему возлюбленному, даже если тот погиб. Даже если по её собственной вине; нередко именно русалки и тритоны становились причиной гибели своей любви: сжирали её, топили, мучили, доводили до самоубийства. Человеческая жизнь очень хрупкая, еёвсегда было легко сломать.
Иногда, правда, история всё же складывалась менее драматично. Возлюбленный, — или возлюбленная, — русалки отвечал ей взаимностью, и всё становилось хорошо. На какое-то время.
Заканчивалось это всё равно плохо.
Просто русалки долго живут, а люди — нет. Тысячелетняя сирена считается молодой; тысячелетних людей не существует. Они гибнут, едва разменяв половину века.
И остаётся русалке жить в мире, где больше нет её любви. Ей остаётся только пытаться восполнить эту пустоту, увековечить свою память, — и свою любовь, — в единственном материале, ей доступном. В камне.
Потери / Четвёрка жемчуга
Все русалки её вида так или иначе работали с душами и духами. Это было естественно для них так же, как для людей — дышать сухим наверхним воздухом, для медуз жалить своих обидчиков, а для черепах уничтожать медуз.
Кто-то души ел. Вгрызался в нежные оболочки острыми зубами, запихивал в рот и пытался набить этой силой желудок. Выходило редко, практически никогда. Ведь всем известно: чем больше ешь — тем больше хочется.
Другие их коллекционировали. Собирали, протирали ежедневно-ежечасно блестящие, прозрачные бока. Смотрелись в них, любуясь собственным отражением. И жестоко страдали, когда Океан забирал эти души себе: тогда их оболочка истончалась и пропадала в воде.
Третьи за душами охотились. Это было больше похоже на глубокий интерес, чем не на природную необходимость. Охота поднимала в крови азарт, заставляла её бурлить, как магму под морским дном. Сами души таких вот охотников не особо интересовали, поэтому трофеи продавали другим русалкам. Больше эти гончие мечтали о за кипящей кровью, убийстве моряков и других разумных — это заставляло охотников ощущать себя так по-особенному.
Она не принадлежала ни к первым, ни ко вторым, ни к третьим. Никогда не ела душ и уж тем более не вырывала их из ещё живых тел. Не гналась за количеством — в её руках всегда было только четыре жемчужины-души, столь дорогие ей.
Первая — любимая сестра. Умерла через несколько дней после собственной свадьбы.
Вторая — обожаемый супруг. Его они делили с сестрой на двоих, тритон любил в ответ их обоих. Его убила голодная акула, неудача во время охоты.
Третья и четвёртая — так и не рождённые дети. Их души попали в её руки случайно, просто потому, что она вовремя их заметила. Они должны были появиться у неё и её сестры от супруга, но по какой-то причине русалка единственная осталась в живых. Этого не должно было быть, по судьбе писалось по-другому… но оно произошло.
Она берегла души своих родных. Не давала им раствориться в океане, любила, как живых. И крупные жемчужины в её руках грели сильнее, чем магматический жар.
Сюрпризы / Пятёрка жемчуга
— Долго ещё?
— Совсем немного осталось. Сейчас вперёд, не сворачивай. Почти на месте!
— Было бы намного проще, если бы ты развязала мне глаза.
— Тогда будет неинтересно! Давай, вперёд, подруга!
— Да, да…
Она двинула хвостом, осторожно проплывая ещё вперёд. «Быстрее» плыть было небезопасно: её подруга была откровенно плохим компасом, и они уже пересчитали несколько углов в затонувшем корабле. Неприятно, конечно, но терпимо и не очень больно: судно было старым, под водой лежало давно, древесина хорошо промочилась. Русалочьему телу оказалось разве что немного чувствительно.
Впереди её ждало… что-то. Как всегда активная подруга-русалочка придумала какой-то сюрприз ей на праздник рождения. Приятно, конечно, но вот способ «вручения» подарка не радовал.
Ещё и эти углы…
— Почти на месте! Ещё пару метров — и ты получишь свой подарок. Давай, смелее!
Впрочем, это даже интересно. Таким образом ей ещё никто ничего не дарил.