Океан таких сжирал.
У неё самой всё было… более обычно. Зубы — острые кривые пики. Волосы — сильные старые водоросли. Кожа то ли жёлтая, то ли зелёная, чешуя невыразительная, даже на свету блестит едва-едва. Глаза не океаны, но тёмная мутная прибрежная вода после жестокого шторма. И характер под стать: меланхолично-спокойный в основном, но злой, если вывести.
Сестричкам это частенько удавалось.
Золотоволосые купались в прибрежных водах, ласкались под человеческим солнцем и пели свои песни, на которые клевали моряки. Мужиков бы, по-хорошему, прибить и съесть, но ни одна из её младшеньких ни разу в жизни не убивала даже мелкой рыбки. Да и кушали они не мясо, а водоросли, кораллы, ил — всё то, что не даёт сирене быть сиреной. Не было в них ни капли кровожадности.
Когда-то она была такой же. Беззаботной, с яркими волосами и чешуёй, с плоскими безопасными зубами. Ела водоросли, плавала с рыбами, купалась в морской пене и общалась со звёздами.
Потом её поймали. Не рыбаки, — иначе она бы не выжила, — но пираты. Золото волос срезали, чешуйки по одной оторвали. Вырваться удалось только через месяц. В этом помогли заострившиеся зубы и злые, прочные когти.
Она любила своих сестёр. Больше жизни, больше себя самой. И раз за разом заслоняла их тонкие, стройные тельца своей силой, чтобы русалочки как можно дольше оставались золотоволосыми и мягкими, как беззащитное брюшко моллюска.
Несчастные / Шестёрка трезубцев
Они нашли это место очень давно, ещё в своём юношестве. Тогда мир казался простым и понятным, а морские течения были созданы для того, чтобы облегчать плавникам работу.
Теперь всё стало иначе. Течения противились их движению, мир оказался более грубым и злым, а их развели по разным семьям: ей в мужья достался неплохой русал, ему — откровенная стерва из сирен. Жаль, что они раньше не догадались связать свои судьбы, не было бы этих нежеланных браков.
Но их место всё ещё оставалось исключительно для них. Она ни разу не видела, чтобы сюда приплывал кто-то другой. Да и немудрено: здесь были такие сильные течения, что, если не знаешь, где свернуть, они уносили тебя за много миль отсюда.
Место это было примечательно из-за большой подводной скалы, чья верхушка всего на метр выглядывала из-под воды. На этот крошечный каменный пик была надета грубая, но очень прочная лодка — жертва кораблекрушения, застрявшая не только в одном участке моря, но и во времени. За все их посещения русалка ни разу не приметила, что эта лодка хоть немного изменилась.
На ней не нарастали полипы или водоросли, дерево оставалось сухим, а трезубцы, воткнутые в днище изнутри, сверкали чистой и новой сталью. Ни капли ржавчины. Русалка была уверена, что трезубцы оставались одинаково острыми.
В этот раз она с её дорогим другом приплыли к их месту затемно. У него на шее красовался тёмный бордовый синяк, она была обласкана любовью мужа, но при этом глубоко несчастна.
Они без слов залезли в знакомую лодку. Завернулись в ткани, лежащие в ней. Стали смотреть на рассвет, раскрашивающий серо-голубые утренние облака в золото и багрянец.
Он сидел на первой лавке в лодке, она умостила хвост на привычный и давно пригретый камень. На вершине морской скалы всегда было очень удобно сидеть, сворачивая длинный хвост кольцами.
Течение било по бортам лодки, и казалось, будто они куда-то плывут.
Они дождались, пока солнце полностью выглянет из-за воды и густого утреннего тумана, и только тогда он сказал:
— Может, уплывём отсюда? Вместе? Прямо на этой лодке.
Она хотела бы, но лодка была пронзена морской скалой и не двигалась с места, сколько русалка себя помнила. Об этом она и сказала своему давнему другу.
— Да, — ответил он. — Да. Жаль, что мы не можем просто… просто плыть так всегда. Смотря на рассвет. Вместе.
Он отвернулся и с огромной тоской уставился на солнце, медленно теряющее своё золото. Огненный шар верхнего мира наливался силой и мощью, становясь более красным с каждым мгновением.
Её дорогой друг, напротив, терял свои краски. На белой коже отчётливо выделялся синяк, едва прикрытый белыми тканями.
Она нахмурилась и с грустью оглянулась по сторонам. К своему удивлению, помимо привычных трезубцев, в лодке она нашла одно-единственное весло. Как же раньше они его не замечали?