Раздумья о судьбах Рима, снова погрузили Эмилия в пучину ядовитого сарказма. Тем временем принесли заказ - бутылку красного вина, два салата "Цезарь" и большой трехэтажный вазон с пирожными. "Салат "Цезарь", - с горечью подумал Эмилий. - Ну, конечно, сейчас будем кушать Цезаря..."
- Адя, - сказал он, поднимая бокал, - давай выпьем за любовь.
- Давай, - охотно согласилась Аделька.
- Это единственная стоящая вещь в этом... в этом...- Эмилий покрутил пальцами в воздухе. - В этом Колизее. Это такой как бы центральный опорный столб, который поддерживает его крышу. Ты согласна?
- Да, - подтвердила Аделька. - Мне тоже так иногда кажется. Вообще-то этих столбов множество, но если присмотреться, то можно увидеть, что все они как бы сливаются в один и что-то такое точно здесь поддерживают. Какой ты наблюдательный и умный, Эмилий.
Они чокнулись и пригубили бокалы. Люся уже давно заметила, что Подкрышен немного не в себе, и что он словно бы постоянно порывается что-то ей сказать. Поэтому она незаметно сунула руку в сумочку и включила диктофон.
- Адя, а помнишь, здесь летом немецкая фура утонула?
- Помню.
- Правда, было смешно?
- Да.
- Водолазы тогда отказались в кипяток нырять, и ее затянуло на глубину, а немецкий дальнобойщик стоял рядом, смотрел в провал и плакал.
- Бедненький.
Разговор не клеился и Подкрышен это сразу почувствовал. Почувствовала это и Люся, поэтому она снова сунула руку в сумочку и выключила диктофон.
- А ведь все дело тогда можно было, и поправить, - продолжал Подкрышен. - Нужно было только объявить по радио, что здесь производится бесплатная раздача уже готового стирального раствора с рекламными целями. Так, глядишь, и фуру бы вытащили, и кипяток бы вычерпали. По крайней мере, узнали бы - откуда он здесь у нас берется...
- Нашим бобровцам ничего объявлять не нужно. Они этот стиральный раствор и так таскали отсюда почти до самых морозов, - сказала Аделька, надкусывая пирожное. - Пока его обратно в асфальт не закатали. Без всяких объявлений.
- И что? - спросил Подкрышен, глупо хлопая глазами. - Дочерпали они до дна?
- Неа.
"И зачем только я завел этот глупый разговор? - подумал Подкрышен раздраженно. - Вот она - черная полоса..."
Вдруг, портьера на входе дрогнула, и в зал вошел веселый розовощекий толстячок в сером смокинге. Он остановился на входе и начал осматриваться. Это был тот самый Пампушечка, и Аделька посмотрела на него с любопытством, ведь совсем недавно она наблюдала его в ужасном душевном состоянии.
Тем временем Пампушечка уже увидал темную компанию и страшно побледнел, а в следующий момент портьера качнулась еще раз и он исчез. Люди из темной компании оставили свой коньяк, синхронно поднялись из-за стола и неспеша пошли к выходу. "Интересно, - подумала Аделька. - Догонят или нет? Нужно на всякий случай стереть его телефон в записной книжке. Бедный Пампушечка, он же не виноват в том, что ему досталось такое ужасное наследство от папы. Но с другой стороны - кто-то ведь обязательно должен быть во всем виноватым? А иначе, зачем тогда будут нужны прокуроры, судьи и другие юристы?"
Городской прокурор сидел через четыре столика от них и Люся глазами Адельки внимательно его изучала. Как раз сейчас прокурору принесли заказ - среднего размера гуся на овальном блюде, и он уже начинал к нему примериваться, поигрывая серебряными ножом и вилкой. В штатском прокурор ни чем не отличался от обычного, сильно перекормленного, бобровского сибарита, и Люся решила, что в случае чего всегда сможет с ним справиться в карьерном смысле. Все слабые места местных сибаритов она теперь знала прекрасно.
- А все же сдесь не так уж и плохо, - прервал ее размышления Подкрышен. - По крайней мере - прикольно.
- А в чем главный прикол?- спросила Аделька, рассеяно осматривая очередное пирожное-бизе.
- Ну, вот представь - ночь, пурга и вдруг каким-нибудь европейским туристам удается прорваться сквозь нее в наш Бобров...
- Ничего у них не получится, - перебила Аделька. - Исторически проверенный факт.
- Ну, может они на джипах, не важно... И вот представь - подъезжают они к такому вот ресторану и решают чаю с баранками в тепле выпить. Проходят внутрь, а их там встречает настоящий римский центурион и говорит: "Не ожидали, господа европейцы? Добро пожаловать в наш Рим! Он, правда, сейчас хворает, но ростки постепенного выздоровления уже видны даже невооруженным глазом". Вот бы они удивились? Разве не прикольно?
- Да этот центурион и двух слов по-европейски не свяжет.
- Возможно, - со вздохом сказал Подкрышен. - Ну, может быть это не туристы будут, а антропологи. Специалисты по российской культуре. Может они сюда частушки изучать приедут, мало ли...
- Ага, - сказала Аделька. - Скорее уж - изучать тела российских красавиц. Знаем мы этих антропологов.
- Ну, зачем же так сразу, - смутился Эмилий. - Зачем так плохо думать о европейских людях.
- А чего там думать? - спросила Аделька, проворачивая средний уровень вазочки с пирожными. - На все это можно уже и посмотреть своими глазами, на трассе ╧ 7. Там как раз вдоль дороги стоят русские красавицы, а проезжающие мимо европейские антропологи их внимательно изучают.
- Адя, иногда ты говоришь ужасные вещи, - заметил Подкрышен.
- А ты говоришь глупости.
- Я только хотел... - начал было Эмилий, но тут же осекся и замолчал.
Застольная беседа никак не хотела складываться, и Эмилий решил поискать другую тему. Он начал рассеяно всматриваться в лица посетителей, пытаясь отыскать какого-нибудь, достойного застольной беседы или хотя бы сплетен, персонажа.
Таких историй он знал не так уж и мало почти обо всех присутствующих, но снова навалившийся черный сарказм мешал ему сосредоточиться. "Ну и рожи, - думал Подкрышен рассматривая лица посетителей. - Просто хари. Прямо позднеримский сенат после внеочередного плебейского призыва. А вот девочки есть очень миленькие. Вон та, например, с кудряшками, просто прелесть. Но моя Адя, конечно, лучше всех".
- Адя, - сказал Эмилий, поднимая бокал. - Я хочу выпить за тебя. Я хочу, чтобы ты знала, как я тебя люблю.
- Серьезно? - с недоверием спросила Аделька.
- Да, - немного смутившись, сказал Подкрышен. - И даже, знаешь что... Я хочу выпить за всех женщин наших бескрайних равнин! Вот я недавно читал каких-то современных этих самых... Пишущих, одним словом. Так эти идиоты чего только о современных женщинах не сочиняют. Будто бы вы и такие, и сякие, и хитрые, и расчетливые, и себе на уме. Ну, разве не идиоты? Гнать волну на самое лучшее, на самое светлое, что здесь есть. На одно из основных космических начал, так сказать. Вот увидишь - все эти пишущие дураки очень плохо кончат.
- Ты действительно так думаешь? - спросила Аделька. Она слизнула с указательного пальца капельку заварного крема и посмотрела на Подкрышена с любопытством.
- Ну, конечно! - с жаром воскликнул Эмилий. - Да пусть бы вы даже были и такими! Что с того? Только бы вы оставались здесь - с нами, не бросали нас в этой воющей мгле. А иначе - конец! Никаких плачущих ангелов тогда не напасешься...
Подкрышен залпом выпил вино и посмотрел на Адельку влажными влюбленными глазами, а затем быстро привстал, поцеловал ее пахнущую шоколадным кремом, руку, откинулся на спинку стула и закашлялся.
"А что если он действительно так считает? - думала Аделька, разглядывая Подкрышена так, словно видела его в первый раз. - Может закрыть дело ╧ 18 за отсутствием состава преступления? Или из-за недостаточности улик? И потом - на него у меня все равно почти ничего нет. Нужно будет подумать..."