Он спешил, бежал. Навстречу шли прохожие, миллионы прохожих. Лешка натыкался на них, его толкали, но он бежал и бежал. Улица была бесконечна, поток прохожих нескончаем…
— Откуда ты взялся? — вытаращил Валерий глаза, когда Лешка проснулся. — Хлопцы, пропащий нашелся!
Ребята окружили Лешку:
— Ты куда убежал? Почему с уроков ушел? Где был?
— Никуда я не убежал. А ушел, потому что… потому что голова заболела.
— Знаем мы эту голову!..
— Ребята, что вы мне обещали? — раздался голос Ксении Петровны. -
А ну, быстро — убирайте постели, марш умываться!
Лешке Ксения Петровна тихонько сказала:
— Людмила Сергеевна уже пришла, зовет тебя. И не бойся — все хорошо! — улыбнулась она.
Сердце Лешки застучало, он перебежал через двор.
— Здравствуй, Алеша, — встретила его в дверях кабинета Людмила Сергеевна. — Я еще вчера приходила, чтобы сказать, да ты спал. Бояться тебе нечего, никто тебя не исключит, все это дело прекращается. Ну, рад?
— Ага. Спасибо, Людмила Сергеевна!
— А вот я тебе спасибо сказать не могу, — ответила Людмила Сергеевна. — Я думала, ты мне больше доверяешь, больше полагаешься на нас, а ты убежал… Мы ведь чего только не передумали…
Людмила Сергеевна говорила укоризненно и печально.
— Я не убежал, я у Витьки был, — попробовал Лешка оправдаться и покраснел. Еще хуже: она беспокоилась, а он отсиживался у Витьки.
Окончательно смешавшись, Лешка пробормотал спасительную детскую формулу: — Я больше не буду!
— Хорошо, — улыбнулась Людмила Сергеевна.
Какие они все хорошие! И Людмила Сергеевна, и Ксения Петровна, и.
Гущин… Это, конечно, он все сделал! И Витька молодец — сказал, не побоялся!.. А он сам… решился бы он сказать маме — отца Лешка помнил смутно, — если бы это было так опасно и она могла бы даже умереть? Нет, он бы все-таки не решился. А Витька решился. Вот это настоящий друг!
…"Настоящий друг" плелся в школу в унынии и тоске. Он презирал себя за то, что заснул, так и не приготовив своей речи отцу, и за трусость, с которой утром ушел от двери спальни.
Отец еще спал. Соня предупредила, чтобы Витька не шумел и не разбудил отца — тот вернулся поздно. Однако, презирая себя, в глубине души он радовался и тому, что заснул, и тому, что не решился разбудить: он помнил пророчество Сони, что когда-нибудь "уморит отца"…
Увидев бегущего к нему Лешку, Витька покраснел и даже приостановился. Лешка ничего не заметил. Он еще издали кричал:
— Уже, Витька! Понимаешь, он уже сделал!..
— Кто?
— Да отец твой! Людмила Сергеевна сказала, что всё, ничего не будет… А ты боялся! Здорово он сердился? — Лешка не ждал ответа, ему не нужен был ответ. — Людмила Сергеевна говорит: иди и ничего не бойся, ничего, говорит, не будет… Здорово! А?
Витька понял только одно: все обошлось. Он повеселел и с размаху хлопнул приятеля портфелем:
— А ты как думал!
— Расскажи, как было? Он сердился? Очень?
Витька замялся, опять начал краснеть:
— Ну — как?.. Обыкновенно…
Звонок выручил его, они разошлись по классам.
Учителя Витька не слушал — он терзался. Все произошло к лучшему, уладилось без него. Но Лешка уверен, что произошло это благодаря Витьке, а он растерялся и постыдился сразу признаться, что ничего не сделал. Лешка считает его настоящим товарищем, благородным и смелым, а он совсем не благородный и смелый, а трус. И врун! Притворился, что так все и было… В конце концов, честный он человек или нет?..
На переменах говорить было не с руки. Домой шли втроем: он, Лешка и Кира. Лешка и Кира горячо обсуждали событие, хвалили Людмилу Сергеевну, Витькиного отца, самого Витьку. Кира почему-то особенно напирала на то, как хорошо Витька сделал, рассказав все, какой он молодец. Витька краснел, надувался и молчал.
Юго-западный ветер гнал с неба отары белых облаков, расчищая дорогу солнцу. Оно так пригревало, что в пальто и теплых шапках стало жарко.
— Что это ночью шумело? — вспомнил Лешка.
— Может, лед ломался, низовка уже сколько дней дует, — сказала Кира. — Побежим посмотрим?
Между булыжниками Морского спуска журчали ручьи, с бетонных ступенек тротуара низвергались крохотные водопады. Задорно покрикивали паровозы возле станции, звонко и отчетливо перестукивались буферами вагоны. Ребята, перебираясь через тормозные площадки, миновали железнодорожные пути. Сразу же за ними вздымались стоящие торчком, наклонившиеся глыбы зеленоватого льда. Высоким валом они подступили к берегу, вгрызлись в него. На глубине могуче ворочалось невидимое море.
Лед над ним медленно и неостановимо шевелился, стонал и звенел. То там, то здесь зеленоватые глыбы вздымались, со скрежетом, хрустом громоздились на другие и рушились грудой обломков. Далеко за ними слепила глаза тонкая полоска чистой воды. Сверкающим ножом она рассекала щель горизонта и срезала с моря взъерошенную кору льдов. Они пятились к берегу и рассыпались.
— Теперь уже скоро, — сказал Витька. — Тремонтан задует — всё разгонит. Пошли? А то ветрено тут…
— Эх ты, моряк! Ветра испугался! — засмеялась Кира. — А знаете, мальчики? — сказала она. — Пойдемте к Наташе. Нам все равно мимо идти.
Лешка и Витька заколебались: там небось мама и всякое такое…
— Мамы боитесь, да? — поддразнила их Кира. — Тоже мне — герои!..
Дверь открыла Наташина мама. Выслушав Киру, оглядев с улыбкой смущенных Лешку и Витьку, она сказала:
— Вот вешалка. Раздевайтесь. Только ноги вытрите хорошенько, - потом открыла дверь в одну из комнат и громко объявила: — Ната, к тебе кавалеры пришли.
Лешка и Витька смутились еще больше и от смущения так долго и старательно вытирали ноги о половик, что Наташина мама засмеялась:
— Ладно, идите уж, а то без подметок останетесь.
Наташа была в постели. В одной руке она держала книгу, другой гладила кошку, которая лежала у нее на животе. Кошка, прижав уши и зажмурившись, выжидала момента, чтобы удрать, но, как только она шевелилась, Наташа хлопала ее по спине, и кошка опять, прижав уши, замирала. На стуле возле кровати стояли аптекарские пузырьки, в комнате пахло лекарствами.
— Ну, как ты тут живешь? Здравствуй, — сказал Витька. — А мы, понимаешь, решили тебя проведать…
— Ничего они не решили, это я их привела! Они твоей мамы боялись, — засмеялась Кира.
— Очень хорошо!.. Ну, рассказывайте… Ой, нет — берите стулья, садитесь.
— Это ты после парохода, когда ноги промочила… — сказал Лешка.
— Ага… Лежи смирно! — шлепнула кошку Наташа. — Ну, рассказывайте.
— Ой, Наташа, что было! Его, — показала Кира глазами на Лешку, - чуть-чуть не исключили!..
Наташа широко открыла глаза:
— За что?
— За "Футурум"…
Кира и Лешка начали рассказывать — вернее, рассказывала сама Кира, то и дело поворачиваясь к Лешке и Витьке за подтверждением:
"Правда?" Лешка, подтверждая, кивал. Наташа хмурилась и ужасалась.
— Я бы тоже ничего не рассказала! — горячо сказала Наташа, глядя на Лешку. — Пусть они хоть что! — и пристукнула сжатым кулаком.
Удар пришелся по кошке, она утробно мяукнула и бросилась с постели.
Кира еще сильнее расписала Витьку, выставила его настоящим спасителем. Витька краснел и старался глубже запрятаться между шкафом и этажеркой.
За время болезни Наташа побледнела, исхудала, глаза ее, казалось, стали еще больше. Они поговорили о том, скоро ли Наташа выздоровеет, рассказали, что на море сломало лед, и ушли. Витька проводил их до самого дома.
— Погоди, — остановил он Лешку.
Он подождал, пока Кира отошла, и, глядя в землю, сказал:
— Понимаешь, я тебе должен сказать одну вещь… — Он замялся, потом решительно отрубит: — Это неправда!
— Что?
— Ничего я отцу не говорил… Ты думаешь, что я сказал, а я побоялся, отложил на сегодня… И они сами всё… Это, конечно, подло с моей стороны, и ты имеешь полное право презирать… — Губы Витьки задрожали, он замолчал.
— Так он про тебя ничего не знает?
— Нет.
— Чудак! — засмеялся Лешка. — Так это же хорошо! И нечего надуваться! Будь здоров!