В тот вечер он пристроился у одной из колонн, ближе к выходу. Чуть поодаль стоял и гражданин Журден, периодически и с интересом посматривающий на него. И Тьерсен понял, что улизнуть раньше времени не получится. Это точно вызвало бы подозрение. Поэтому оставалось лишь стоять, изображая воодушевление и одобрение во взгляде, и слушать речь оратора. Выступающим сегодня был довольно высокий, крепкого сложения человек лет тридцати с длинными темными волосами, собранными в хвост. Оливкового цвета камзол украшала трехцветная кокарда. На загорелом лице яростно сверкали темные глаза. Говоря с трибуны, парень яростно жестикулировал. Вот, он сделал очередной резкий жест – рубанул ребром ладони по воздуху, от чего Тьерсен невольно вздрогнул и провел ладонью по лицу.
- Так мы поступим со всеми этими «бывшими»! – рявкнул с трибуны выступавший, - Лезвие гильотины снесет головы всем этим врагам нации!
- Да! Да! – активно закричали люди, столпившиеся вокруг трибуны. – Смерть им! Смерть аристократам и изменникам революции. Слава народу!
— Это Пьер Рейналь, - бывший маркиз услышал рядом с собой голос подошедшего гражданина Журдена. - Один из самых лучших ораторов из местных патриотов. Не так ли? – он с интересом посмотрел в глаза Жану-Анри.
- Да, очень зажигательно выступает, - ответил Тьерсен, выдержав его пристальный взгляд. – А откуда он?
- Работает в соседней типографии. Они выпускают прекрасный революционный листок под названием «Гильотина», а также печатают агитационные плакаты, которые мы потом здесь, у себя и развешиваем.
А также распространяем среди парижан.
- Гильотина… хорошее название…- протянул бывший маркиз.
- Да, - продолжал Журден. – Такие горячие люди и настоящие патриоты заслуживают всяческого уважения. Рейналь частенько у нас выступает. Он умеет заводить людей.
- И ещё вот что… - Журден сделал паузу.
- Что же? – быстро и обеспокоенно переспросил Тьерсен. Он бросил взгляд на трибуну, но Пьер Рейналь уже сошел с нее, а ораторское место занимал другой человек.
- Их типографии периодически нужны художники… своего постоянного художника у них нет. А надо делать эскизы для плакатов и иллюстрации для газеты. Ну, вы понимаете, Серван…
- Да, конечно… - бывший маркиз изобразил во взгляде живейшую заинтересованность.
- Я хорошо знаю Пьера и мог бы порекомендовать вас для этой работы. В качестве дополнительного заработка - как вам такое?
- Я был бы очень рад! – горячо произнес Тьерсен, подключив все свои актерские способности. На душе тоскливо скребли кошки.
— Вот и славно, - ответил гражданин Журден. – Тогда на днях я поговорю с Рейналем о вас.
И сейчас, идя домой после революционного собрания, Тьерсен раз за разом прокручивал в памяти этот разговор, предложение Филибера Журдена и свое безропотное согласие.
«Я как муха, полностью запутался в их паутине… - подумал бывший маркиз. – Не надо было соглашаться на эту работу. Но и отказ вызвал бы ещё бОльшие подозрения.»
Захотелось выпить, и он вспомнил, что дома алкоголя уже не осталось. В кармане были двадцать ливров, на которые он собирался купить какой-то еды на вечер, но ноги сами свернули к винному погребу. Восемнадцать ливров Тьерсен отдал за бутыль неплохого красного вина. И с немного улучшившимся настроением пошел дальше, размышляя о дальнейших перспективах своего безрадостного существования. Так, незаметно для себя, он миновал нужный поворот, за которым была улица, где снимал жилье. И очнулся лишь тогда, когда вышел к набережной Нового моста. Уже совсем стемнело. Тусклый свет фонарей, редко стоявших вдоль набережной, отражался на темной воде дрожащими желтыми пятнами. Подул пронзительный ветер, и Тьерсен съежился. Дешевый камзол согревал плохо, а более теплый был ему пока не по карману. Он подумал, что подработка в типографии у Пьера Рейналя, возможно, и не помешала бы. Может быть, и стоило рискнуть…
Он вышел к Новому мосту и уже собирался повернуть обратно. Его внимание привлек женский смешок, и он обернулся. Чуть поодаль, на набережной, стояло несколько женщин, по внешнему виду которых было все ясно. Одни из тех, кто обслуживал клиентов в находившемся неподалеку заведении «У мадам Сильвин». Когда-то, еще в прежней жизни, Тьерсен был там пару раз.
Он повернулся и пошел в противоположную сторону, но слышал, как за спиной резво застучали каблучки. В тот же миг до него дотронулась женская рука, и он обернулся, скрывая раздражение и испуг. Услуги проституток – было то, в чем он сейчас нуждался меньше всего…
- Гражданин, - произнесла девушка, остановившая его. У нее был глубокий, чуть хрипловатый голос. Они остановились как раз под фонарем, и в его тусклом свете он увидел ее лицо, довольно хорошенькое, блестящие глаза и вьющиеся черные волосы, свободно спадающие на плечи, закрытые темным плащом.
- Гражданин… - повторила она, - не желаете ли хорошо провести время? Я вас точно не разочарую.
Она раскрыла плащ, показывая большую белую грудь, затянутую в лиловый кружевной корсет. В глубокой ложбинке виднелась кокетливо прикрепленная трехцветная республиканская кокарда.
«Даже проститутки теперь носят революционную атрибутику» - подумал Жан-Анри и, усмехнувшись, провел пальцем по символу патриотизма, коснувшись белой кожи. Девушка, расценив это, как знак одобрения, развернулась в пол-оборота и выпятила грудь ещё больше, демонстрируя ее во всей красе.
- Гражданин, вам понравится, - томно произнесла она. – И всего 50 ливров.
- У меня нет денег, - ответил Тьерсен и, развернувшись, быстро пошел прочь.
Но настырная девица явно не собиралась отставать.
Жан-Анри опять услышал цокот каблучков, и на этот раз она буквально преградила путь, встав прямо перед ним.
- Ну хорошо, гражданин… лишь 40 ливров. Пожалуйста…
Последние слова она произнесла жалобно, как-то совсем по детски.
- Почему ты не найдешь себе других клиентов? – спросил Тьерсен.
Девица молчала, застыв как в каком-то оцепенении.
Вновь подул пронзительный ветер, и она, содрогнувшись в своей легкой одежде, прикрылась плащом, придерживая его тонкими голыми руками.
- Мадам Сильвин сказала, что завтра утром вышвырнет меня на улицу, - вдруг выдала девушка, всхлипнув. – Я и так зарабатываю меньше всех. Если я ничего не принесу к утру, она не будет меня больше терпеть. А идти мне некуда… Совсем некуда.
Она подняла взгляд, и он увидел, как по ее щеке побежала слезинка.
«Похоже, говорит искренне, - подумал Тьерсен. – Но…
- Деньги у меня дома, - ответил он. – Если ты согласна пойти со мной…
- Конечно! – воскликнула девица, уцепившись за его локоть. – Пойдем!