- Ничего, гражданин… я привыкла, - продолжала девушка. – Бывало даже и хорошо. Пока мама не умерла, мне даже нравилось там жить. А потом она заболела… А когда ее не стало, мадам Сильвин сказала, что лишний рот ей не нужен. Я должна или работать у нее также, как работала матушка, или убираться на улицу. Но я не жалуюсь, не подумайте ничего плохого…
- А как ваше имя, гражданин? — спросила она, поворачивая лицо в его сторону.
- Андре, - ответил Тьерсен.
Возникла пауза… и Тьерсен подумал, что раньше, в прежней жизни было немыслимо, чтобы он вот так вот, на равных, общался с простой девчонкой из «черни». Из этой касты, которую всегда считал гораздо ниже себя. Да ещё и с проституткой. Но слишком многое теперь изменилось в его жизни. А, возможно, и в сознании. Сейчас он был даже рад, что этой ветреной осенней ночью рядом с ним в убогой мансарде лежит живое и теплое человеческое существо, с которым можно просто поговорить.
- А вы… вы живете один? – робко спросила Жаннет, словно угадав его мысли.
- Да, - ответил Тьерсен.
- А… ваша жена… родные?
Девчонка оказалась весьма любопытной.
- Жены нет… а дочке шесть лет, - проговорил Тьерсен.
- С вашей женой что-то случилось… соболезную, - грустно сказала Жаннет. – Простите меня, я слишком любопытна.
— Это была не жена. Юная девочка, чуть младше тебя. У нее были такие красивые рыжие волосы.
- О… - улыбнулась Жаннет, - говорят, рыжие – очень страстные в постели.
- Не знаю, какой она была в постели. Я… ее изнасиловал. И больше мы не виделись, - не без усилия произнес Жан-Анри. - Она родила от меня ребенка. И… вот и все.
Жаннет отодвинулась от него немного в сторону. Возникла долгая пауза.
Тьерсен слышал рядом дыхание девушки. Наверху, под самой крышей скрипнула старая балка. В маленькое круглое окошко ударил порыв сильного ветра…
— Это очень грустно, Андре… - тихо сказала она. - Зачем же вы это сделали.
- Сам не знаю, - пожал плечами Тьерсен. – Не думал тогда ни о чём. Она была простая девочка, работающая у нас. Прислуга. И сирота. Считал, что могу обращаться с ней, как хочу.
- Но прислуге тоже может быть больно, - сказала Жаннет. – Очень больно.
- Сейчас я понимаю это, - сказал Тьерсен. – А тогда…
- А вы, наверное, из «бывших»? – неожиданно спросила девушка, и Тьерсен прикусил язык, проклиная себя за излишнюю откровенность.
- Нет, - быстро солгал он, - я из третьего сословия. Занимался нотариальными делами, зарабатывал тогда неплохо, и средства позволяли содержать пару слуг.
- Понятно, - отозвалась Жаннет. – она приподнялась на локте и внимательно посмотрела на него. Дрожащий свет свечи освещал ее темные блестящие глаза.
- У меня был клиент из «бывших», Арно де Грийе. Ему нравились совсем молоденькие девочки, ну а мне тогда четырнадцати не было. Матушка недавно умерла, а я как раз начала работать у мадам Сильвин… и вот… он увидел меня и заявил, что ему нужна только я.
- Он был старый? – спросил Тьерсен.
- Мне он казался ужасно старым, - с горькой усмешкой ответила Жаннет, - хотя, ему было тогда лет тридцать пять или даже меньше. Это все началось еще до революции. Он приходил несколько раз в неделю. И только ко мне одной. Даже щедро заплатил мадам Сильвин, чтобы другие клиенты меня не трогали. Он и стал моим первым мужчиной. Я плакала, конечно. Рыдала. Ненавидела его, пыталась сопротивляться, когда он меня изнасиловал в первый раз. Вот дурочка. Всё равно это было бы неизбежно.
- А потом? – спросил бывший маркиз.
Он опять вспомнил про девочку-сиротку с рыжими волосами, с которой обошелся ничуть не лучше… и ощутил внутри какой-то глухое саднящее чувство, причиняющее боль.
- А потом… потом мне стало все равно, Андре. Я стала куклой. Фарфоровой куклой. Мне было уже безразлично, что он со мной делал. А делал он много такого, о чём и сказать то противно и мерзко. Стошнит. Я смотрела на это будто со стороны… ну, понимаете. Иногда наступает такое состояние… предел. Душа где-то отдельно, а телу уже всё равно, что с ним происходит… Он приносил мне дорогие куклы, конфеты в золотистых красивых коробочках. Такие, какие кушали только аристократы, мармелад и засахаренные фрукты. Один раз принес веер, такой красивый, расшитый золотой нитью, какой носили настоящие дамы в Версале. Еще врал, что, когда я подрасту, он женится на мне. Хотя, я знала, что он давно женат. И у него двое или трое детей, наследники его древнего аристократического рода.
Она смолкла. Молчал и Тьерсен, думая над этой неожиданной «исповедью».
- Печально, что всё это случилось в твоей жизни, Жаннет, - сказал он, слегка дотронувшись тыльной стороной ладони до ее бледной щеки.
- Года полтора назад он перестал ко мне приходить, - продолжила она после краткой паузы. - И я вздохнула с облегчением. Поначалу я думала, что это из-за революции… ведь многие дворяне уехали, многих посадили за решетку… в общем, из-за всех этих обстоятельств.
Но мадам Сильвин сказала, что он просто нашел себе другую юную девочку, я стала для него слишком «старой», - она усмехнулась.
- А самой счастливой я стала неделю назад, когда узнала, что де Грийе отправили на эшафот. У него не получилось эмигрировать. Возможно, кто-то донес на него, уж не знаю всех обстоятельств, при которых он попался. Но ему отрубили голову.
Жаннет откинулась на подушку и весело и звонко рассмеялась.