Она гладила дочь по голове и шептала ей ласковые и нежные слова.
- Мамочка, а где ты была так долго? – спросила Луиза. – Мне говорили, что у меня никогда не было мамы. Но я не верила. Разве такое может быть. У всех детей есть мамы. Я так рада, что ты пришла!
- И я рада, милая, - Мадлен поцеловала дочку. – Тебе неправильно говорили, у всех детей есть родители.
- И папа? – ребёнок уставился на неё карими глазами, в которых Мадлен вновь отчётливо увидела взгляд де Тьерсена. – А где он? Где мой папа?
Мадлен молча встала с корточек, продолжая держать дочь за руку.
- Он на войне, милая, - буркнула она. – Ладно… знаешь, что… я совсем забыла. У меня ведь есть для тебя гостинец, - порывшись в сумке, она извлекла леденец из жженого сахара и протянула его дочке.
1793-ий год
- Мадлен, на ка, почитай! – на прилавок перед носом продавщицы упал свежий республиканский листок. – Самые последние новости. Приняли «Закон о подозрительных». Наконец-то! Теперь всем этим королевским прихвостням и бывшим аристо головы то снесут!
- Зачем мне это, Пьер? – равнодушно произнесла молодая рыжеволосая женщина, откладывая газету в сторону. – Ты же знаешь, я вовсе не интересуюсь политикой. А газета… возьму ее, разве что, чтобы было во что зелень завернуть, - она устало улыбнулась.
- Ну ты и темнота! – возопил плотный темноволосый Пьер. Выглядел он весьма колоритно, а нахлобученный на голову красный колпак выдавал в нём «истинного патриота». – Вот скажи мне, Мадлен, как можно быть такой глупой курицей? Не интересоваться ничем, что происходит в стране?
Мадлен Лаборде равнодушно пожала плечами, взвешивая зелень и связывая ее в отдельные небольшие пучки.
- Мне и без того хватает забот, Пьер. Как самой прожить, да дочку прокормить, - она кивнула в сторону красивой девочки лет шести с каштановыми волосами и карими глазами, смирно сидевшей рядом с ней на табурете.
- Ох, бабы… - протянул Пьер, - что с вами говорить, все равно, что с…
- он смолк, подбирая наиболее удачное выражение.
- Так и не говори, - улыбнулась в ответ Мадлен.
- Как же не говорить, тянет меня к тебе, - Пьер ухмыльнулся. – Нравишься ты мне. Вот как увидел тебя год назад, так и видеть хочу теперь каждый день. А ты, Мадлен, всё равно, что ледышка… ничем тебя не проймешь, ничего-то тебе не надо.
- Ох, Пьер… - протянула молодая женщина и впервые за все это время внимательно посмотрела ему в глаза. – Не начинай. Я ведь уже говорила тебе, что мужчины мне не интересны.
- Не интересны они ей… - обиженно протянул Пьер. – А её ж родила ведь как-то? Не от святого же духа? – он кивнул в сторону девочки, сосредоточенно перебирающей пальчиками пучок укропа.
- Молодая тогда была и глупая, - бросила Мадлен, - не хочу я про это говорить.
- Да ты ничего не хочешь, - буркнул Пьер. – Ладно, пойду ка я в соседнюю таверну, залью печаль парой стаканов доброго вина.
Мадлен кивнула ему в ответ, продолжая взвешивать зелень. Хлопнула дверь.
Пьер ушёл. Дочка подняла на неё глаза, улыбнулась, и Мадлен погладила её по голове.
- Три небольших луковицы, пожалуйста, - на шероховатую поверхность прилавка легла монета. Усталая Мадлен бросила машинальный взгляд на неё и руку покупателя. И обмерла… эту руку она узнала бы из тысячи, сотен тысяч, миллиона других рук. Широкий белесый шрам, тянущийся между большим и указательным пальцем… Мадлен глубоко вздохнула, пропустила несколько тяжелых ударов сердца, показавшихся ей оглушительными… и только тогда подняла глаза на зашедшего в лавку покупателя. Бледное, сужающееся от скул к подбородку лицо, заросшее щетиной. Красиво очерченные губы, нос с небольшой горбинкой. Рыжевато-каштановые волосы, собранные в хвост. Бедный потертый камзол, грязноватый нашейный платок, небрежно сбившийся на сторону. На всем облике этого человека лежала печать усталости и какой-то обреченности. Он поднял глаза, и их взгляды встретились. Сомнений быть не могло. Перед ней стоял ее бывший насильник де Тьерсен.
Взяв три луковицы и отсчитав сдачу, она положила её перед бывшим маркизом.
- Благодарю, - ответил он и повернулся к выходу.
Мысли в голове Мадлен путались, проносясь с молниеносной, космической скоростью.
- Послушайте, гражданин! – окликнула она де Тьерсена, - а вы не из этого района? Просто никогда вас прежде не видела, хотя, знаю многих своих покупателей в лицо.
И улыбнулась, стараясь, чтобы ее улыбка выглядела как можно приветливее.
- Что? – испуганно обернулся на нее бывший маркиз, словно его резко ударили в спину. Но осознав смысл вопроса, который не нес в себе угрозы, также улыбнулся ей в ответ. Он ее не узнавал.