Чего ждет гигант?
Что Тони хотел найти в документах Минны?
Почему он оставил свои сэндвичи в машине?
Почему Джулия улетела в Бостон?
Кто такой Бейли, в конце концов?
Я открыл коробку с чипсами, отпил глоток колы и, бодрствуя, принялся раздумывать над этими – новыми и старыми – вопросами.
Бессонница – это тоже проявление синдрома Туретта. Бодрствующий мозг несется вперед как бешеный, слова, слова, слова крутятся в нем, прикасаясь ко всему и отказываясь останавливаться, присоединиться к остальным, молчащим. Бессонный мозг – это к тому же тайный философ, слишком много мнящий о важности своей деятельности для всего человечества. Как будто если он хоть ненадолго отключится, мир постигнет невообразимое бедствие, и лишь его вечное бодрствование это бедствие пока предотвращает.
Я привык к ночам без сна. Впрочем, эта несколько отличалась от предыдущих, потому что теперь я был один, без Минны, без парней, сам себе босс, не зная, что может выйти из затеянной слежки. Если я засну, мир моего расследования рухнет. Мне нужно найти отсек мозга, не нуждающийся во сне, раззадорить извилины, привыкшие решать проблемы, а потом серьезно над проблемами подумать, чтобы глаза не стремились закрыться.
Было четыре тридцать. Мое сознание было ясным, тики напоминали островки в океане тумана.
«Да и зачем вообще спать?» – спросил я себя. «Высплюсь, когда умру», – частенько говаривал Минна.
Думаю, теперь у него появился шанс отоспаться.
«Я умру, когда буду мертвым», – воспроизвел мой мозг голос Минны. Нашел время, козел!
Хлебная диета. Бедные поэты.
Нет, не поэты. Не патефоны. Не телефоны.
Телефон.
Сотовый телефон. Я вынул его из кармана и набрал номер «Л amp;Л». Раздалось три звонка, прежде чем трубку сняли.
– Машин нет, – лениво проговорил Дэнни. Насколько я его знаю, он спал, уронив голову на стойку, не обращая внимания на то, чем занимается Тони.
А вот мне-то как раз и было необходимо узнать, что Тони делает в офисе.
– Это я, Дэнни, – проговорил я. – Позови Тони.
– Эй, – ничуть не удивившись, позвал он Вермонте. – Подойди к телефону.
– Слушаю, – сказал Тони.
– Это я. Частныйсыщик.
– Ах ты, долбаный придурок, – выругался Тони. – Я тебя убью.
Вероятно, он забыл, что я покрупнее его, хотя вешу всего на пятьдесят фунтов больше.
– У тебя уже был шанс, – услышал я собственный голос, отвечавший Тони. Признаюсь, он все еще казался мне романтической фигурой, и я чувствовал наше с ним глубинное родство. – Правда, если б ты все-таки спустил курок, то попал бы или себе в ботинок, или в колесо велосипеда, который проезжал футах в ста от машины.
– Да нет, я бы уж постарался прицелиться, – сказал Тони. – Жаль, что я не проделал парочку дыр в твоей голове. Как ты мог оставить меня с этим кретином-легавым!
– Постарайся забыть об этом, – посоветовал я. – А сейчас я пытаюсь тебе помочь.
– Ничего себе! – бросил Тони Вермонте.
– СъешьменяСентВинсент! – Я отвел трубку от лица, дожидаясь, пока тик пройдет. – Тебя подстерегает опасность, Тони. Прямо сейчас.
– Что такое ты плетешь?
Мне хотелось спросить: «Уезжаешь из города? Что ты ищешь в бумагах? С каких это пор ты полюбил хрен?» Но я не мог дать Тони понять, что нахожусь рядом с офисом, чтобы он не вышел и не попал прямехонько в лапы гиганта.
– Поверь мне, – произнес я проникновенно. – Я говорю правду.
– Да уж как не верить, король шутов, – отозвался Тони. – Вопрос в том, стоит ли тратить время на то, что ты хочешь сказать?