— Бакула, жена зеленщика. Она несла мужу бобы на рынок. Несколько случайных прохожих, попавших под горячую руку. Точнее… — стражник скривился, — под горячий молот. Двое бойцов, что прибежали скрутить безумца. Ну, и Нишант. Еще кто-то попал под телеги с перепуганными зебу.
— Нишант? — переспросил Шанкар, совсем позабыв это имя под напором событий.
— Стражник, что следил за порядком на рыночной площади, — воин пожал плечами, — видимо был в сговоре с кузнецом.
— В сговоре?
Шанкар чувствовал, что все больше начинает запутываться в этой истории.
— Выхватил молот из рук Брасида и продолжил его кровавое дело, когда того связали, — пояснил стражник, — хорошо, что наши ребята подоспели вовремя и обезвредили Нишанта, — тут его лицо слегка омрачилось, — однако спасти двоих наших товарищей, увы, не смогли.
Шанкар не ответил. Он вновь осмотрел опустевшую рыночную площадь. Она выглядела так, словно на ней порезвился синха.
Словно издалека до охотника вновь донесся голос стражника:
— Если захотите, то сможете навестить его в темнице Цитадели.
— Темнице? — охотник снова обернулся к стражнику.
— Ну, да, — пожал плечами тот, — теперь в тюрьме одним безумцем станет больше. Только вряд ли Брасид задержится там надолго.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, в отличие от Анила, вина кузнеца не требует доказательств. Свидетелями его жестоких преступлений стала целая улица. Суд состоится скоро и не займет много времени.
— Дивакар! — громко окликнул стражника один из его товарищей уже порядком удалившихся от рыночной площади.
— Простите, господин, — спохватился тот, — мне нужно идти.
— Да, конечно, — вяло ответил охотник.
— Если захотите узнать подробности, обратитесь к Верховному жрецу. Мы составим донесение.
Дивакар поспешил в сторону Цитадели, трусцой догоняя свой отряд. Шанкар, молча, смотрел ему вслед.
«Теперь одним безумцем в тюрьме станет больше».
Фраза, брошенная стражником, крепко засела в голову охотнику. Чутье подсказывало ему, что между безумством Анила и Брасида должна быть какая-то связь. Но какая? Оба потеряли рассудок при загадочных обстоятельствах. Но если случай с Анилом еще можно списать на возможные последствия встречи со зверем, то в чем причина помешательства Брасида?
От всех этих размышлений голова пошла кругом. Шанкар почувствовал, как на лоб изнутри начинает давить неприятная тяжесть.
Проведя ладонью по лицу, охотник еще раз оглядел рыночную площадь. Ее вид чем-то напомнил ему то, что он лицезрел недавно на опушке возле лесной чащи. Рядом с дорогой, ведущей в Хараппу. Там, где он нашел Нилам. Тяжкие мысли, омраченные воспоминаниями, заставили Шанкара полностью погрузиться в себя. Лишь спустя некоторое время он вспомнил, что хотел навестить семью Анила. Его жену и дочь.
Продолжая плавать в пучине собственных мыслей, охотник направился в сторону дома лесоруба, непроизвольно выбрав маршрут подальше от рыночной площади.
***
— Как ты? — спросил Шанкар, усаживаясь на табурет напротив.
— Нормально, — могильным тоном ответила Мина.
Женщина расположилась на двуспальной деревянной кровати, поджав под себя босые ноги. Ее затуманенный взор был направлен в пустоту. Про себя охотник подметил, что жена Анила сильно похудела. Белоснежная хлопковая ночная рубашка, некогда обтягивающая ее полное тело, теперь свободно болталась на животе. В прядях длинных черных волос появилась небольшая седина. Лицо покрывала сильная бледность, а под глазами виднелись черные круги.
— А Нирупама?
При упоминании охотником имени дочери, взгляд Мины немного прояснился.
— Спит. Она теперь часто спит…
— У вас… — начал, было, Шанкар, но она его перебила.
— Что с ним будет?
Охотник на секунду задумался, но затем честно ответил:
— Не знаю.
— Это вправду он убил тех лесорубов?
— Не знаю, — Шанкар тяжело вздохнул.
— Не верю, — сухо проговорила Мина, — он не способен на такое.
Шанкар непроизвольно провел рукой по своей шее. Память о том, как Анил вцепился в нее ледяной хваткой, была еще слишком свежа. Но он не собирался рассказывать бедной женщине о случае в тюрьме. Ей и без того сильно досталось. Однако сам охотник начинал сомневаться в неспособности Анила причинить вред другому человеку. Особенно, если припадок безумия случился с ним в самый неподходящий момент.
— Когда суд? — спросила Мина.
— Он отложен на неопределенный срок. К тому же… — Шанкар на мгновение замялся, — произошли кое-какие события.
— Какие? — голос Мины продолжал оставаться ледяным и бесчувственным. Казалось, в этой жизни ее все перестало интересовать. Она поддерживала разговор только из вежливости.
— Неважно, — Шанкар не горел особым желанием посвящать ее в ужасные события последних дней.
Мина равнодушно пожала плечами. Очевидно, ей было все равно.
— Его казнят?
— Скоро я собираюсь отправиться в лагерь лесорубов и все разузнать. От того, что мне удастся выяснить, будет многое зависеть.
Мина кивнула, а затем впервые за разговор подняла взгляд на охотника. В ее карих глазах стояли слезы.
— Как он там?
Перед мысленным взором охотника вновь предстал образ бывшего лесоруба. Бледное, перекошенное от ярости, лицо. Глубоко закатившиеся глаза. Безумное бессвязное бормотание. Шанкару пришлось приложить немало усилий, дабы ответить.
— Нормально, — выдавил из себя он.
— Можешь передать ему мою пшеничную выпечку?
«О, Мина, ему сейчас не до еды».
— Лучше оставь себе. Я собственно потому и пришел…
— Мне не надо, — резко перебила она, — я все равно в последнее время плохо ем.
— Ты должна есть.
— За меня не беспокойся. Со мной все в порядке.
— Я так не думаю, — возразил охотник, еще раз про себя отмечая, насколько похудела жена лесоруба.
— Говорю же, я в норме.
— Если сама не хочешь, то угости Нирупаму.
— Считаешь, что я не думаю о ней? — наконец-то в голосе Мины появились хоть какие-то нотки, отличные от могильного тона.
— Нет. Не считаю. Но сейчас твоя поддержка нужна ей куда больше, нежели Анилу.
Она не стала возражать. Лишь вновь опустила глаза в пол. Ее взор снова стал постепенно затуманиваться.
— Скоро я отправляюсь на север. В сторону лагеря лесорубов и просеки. Перед отбытием я навещу вас еще раз. Принесу еды и дам серебра. У тебя ведь закончилось серебро?
— Давно, — мрачно ответила Мина, — я уже собиралась идти убирать улицы, ибо скоро будет не на что покупать еду…
— Не стоит, — Шанкар встал, — я скоро вернусь.
— Спасибо.
Охотник окинул Мину сочувственным взглядом и, ободряюще прикоснувшись к ее плечу, двинулся в сторону выхода.
Взявшись за ручку двери, Шанкар внезапно кое-что вспомнил и обернулся:
— Когда ты видела его в последний раз… Анил не вел себя странно?
— Нет, — Мина отрицательно мотнула головой, — просто он не хотел возвращаться туда. Не мог больше держать в руках топор. Но… — тут она запнулась и внезапно умолкла.
Какое-то время Шанкар терпеливо ждал, пока она вновь не заговорит. Откуда-то издалека доносились лай собаки и крик петуха. В хижине же наступила гнетущая тишина. Настолько неприятная, что охотник, в конце концов, не выдержал.
— Но?
— Я заставила его, — тихо прошептала Мина, словно обращаясь к самой себе.
— Заставила?
— Сказала, что нам нужны деньги… что он должен пересилить себя… ради Нирупамы.
— О…
— Это я виновата, — Мина начала давиться слезами.
— Ты тут не причем, — возразил Шанкар, но она его не слышала.
— А теперь меня еще считают женой кровавого убийцы!
— Мина…
— Меня обходят, словно прокаженную!
Горячие слезы потоком хлынули из ее карих глаз, быстро увлажняя белоснежную рубашку. Под воздействием мимолетного порыва, Шанкар хотел было подойти и обнять несчастную женщину. Попытаться утешить ее. Однако потом осознал, что это ничего не даст. Лучшее, что он может сейчас сделать для нее — это дать побыть одной.