— Не может быть… — прошептала система, её голос дрожал.
— Ты… знаешь? — с трудом, хрипя и задыхаясь, спросил я, чувствуя, как лёгкие заполняются кровью.
— Оно… оно… — запиналась она, словно для неё тоже был ведом страх, и я услышал слабый треск в её голосе. — Это… первородный ксеон. Один из древних родоначальников ксеноморфов. Но она же не могла его воспроизвести…
Эта тварь остановилась напротив меня. Сил двигаться не было, в глазах начало темнеть, и запах гари смешивался с кровью. Смерть уже положила руку мне на плечо, её холод пробирал до костей. А значит, я скоро вновь рухну с небес в этой интересной игре. Так что страх исчез так же быстро, как и появился, оставив лишь усталость.
Тварь сняла полуразбитый шлем с металлическим лязгом. Я увидел полусгнившую, испещрённую ранами и шрамами морду шада с невидящими, мёртвыми глазами, из которых сочилась чёрная жидкость.
— Ну и урод… ты… — прошипел я, последний воздух выходил из лёгких с хрипом.
Я был почти мёртв, и тишина вокруг стала оглушительной.
И тут тварь ухмыльнулась. Бледно-зелёные губы растянулись, едва не разрываясь, и ко мне потянулся чёрный дым, его холодные щупальца коснулись кожи. Он начал гладить тело, одновременно, как мрак, застилал глаза, и я почувствовал, как он проникает внутрь.
'Что он собирается сделать? " — вновь вспыхнула пугающая мысль, и холод пробежал по спине.
Система молчала, её отсутствие было оглушительным. А я наблюдал, как дым заползает в раны, как втискивается в рот и ноздри, проникает в каждое отверстие, и запах гнили стал невыносимым.
Нет.
Нет!
НЕТ!
И тут тьма стала непроглядной.
И я не оказался в небе.
Я остался во тьме.
Глава 14
Вернулся
«Порой, залечить свои раны можно лишь поладив с демонами, нанесшими их.»
— Годзилла 2: Король монстров
Холодно. Чертовски холодно. В нос бьёт гнилой смрад, пропитанный сыростью и тленом, будто могила дышит мне в лицо. Тела не чувствую. Почему я не чувствую тела?
«Система! Что за херня⁈» — мысленно орал я, и голос в голове отдавался эхом в глухой, вязкой пустоте.
Ответа нет. Только тишина, тяжёлая, как могильная плита, давит на грудь.
Я слышал, как бьётся моё сердце. Но стук был чужим, далёким, будто доносился из глубин чужого тела. Мне это не нравилось. Совсем не нравилось.
Где-то вдалеке зажёгся тусклый свет. Лиловый блик, дрожащий, словно живое существо, пойманное в ловушку. Он разрастался, пульсируя, и в его мерцании проступали тени — зловещие, скользящие. Спина ощутила холод камня — плоского, гладкого, как жертвенный алтарь.
Думать надо быстро. Я точно не сдох. Тогда что это за дерьмо?
«Та херня, тот чёрный дым — он заползал в меня. Я чувствовал, как он шевелится внутри, словно паразит, — размышлял я. — Ксеоны. Ксеноморфы. Они захватывают мёртвых, присваивая их тела сразу после смерти». И тут меня осенило. «Вот же задница…»
Веки распахнулись, и я увидел тёмный потолок, оплетённый фиолетовыми светящимися венами. Не лианы — вены, живые, бьющиеся, словно артерии гигантского организма. Они расходились сеткой, пульсируя в такт невидимому сердцу, и от их света в глазах рябило. Я не мог шевелить глазами, но понимал: я лежу в комнате, на наклонной плите. Знакомая картина, а?
«Они забрали моё тело… — внутри всё сжалось от ужаса. — Я, похоже, внутри того самого монолита. Той чёрной глыбы». Сердце забилось чаще, отдаваясь гулом в груди. Глаза уловили движение наверху. Пульсирующие вены зашевелились. Одна из них, словно светящийся провод, отсоединилась и медленно поплыла ко мне. «Что ещё, сука⁈»
Я пытался вырваться, дёрнуться, но тело было чужим, неподвижным, как каменная статуя! Широко раскрытые глаза вперились в этот грёбаный фиолетовый щупалец, приближающийся с неотвратимой медлительностью.
«Нахер! Мразь! Не приближайся!» — мысли метались, как загнанные звери.
И тут он коснулся губ. Рот сам собой раскрылся, и щупалец вполз внутрь! Я чувствовал, как он извивается, словно змея, пробирается вглубь, заполняет потаённые уголки тела. А потом оторвался и растворился во мне, оставив лишь омерзительное послевкусие, будто проглотил гниль.
…
Сначала я не мог даже думать. Мозг сковало, как и тело, будто его залили жидким свинцом. Мысли путались, обрывки воспоминаний мелькали, как в сломанном калейдоскопе. А затем накатил страх — липкий, всепоглощающий, въедающийся в кости.
— АААА-АААА!!! — истошно завизжал я, и крик разорвал тишину.