Тело не принадлежало мне!
Я не мог умереть!
Я был в ЕГО власти!
Он шептал мне на ухо, и голос был холодным, как могильный ветер: «Теперь ты часть бесконечного. Часть великой силы. Часть меня». Каждое слово вонзалось в тело импульсом дрожи, боли и омерзения, раздирающего душу.
«Отпусти! Прошу! — мысленно взмолился я, как жалкий мальчишка, а не закалённый воин. Этот страх, эта боль — человеческий разум не создан, чтобы такое выносить. Я сходил с ума! — Сурья! Вытащи меня! Прошу! Я сделаю всё!» Но чем громче я кричал внутри, тем тише становились мои мысли, и тем оглушительнее был ужас, пропитывающий кости, мышцы, саму душу. «Система! Помоги мне!»
Но ответов не было.
Я остался один. Абсолютно, невыносимо один.
И тогда миллион голосов загремели в ушах.
«Просто живи по совести», — сказал Андрей, и его голос был тёплым, но далёким.
«Не ссы, прорвёмся!» — кричал Рыжий, и я почти ощутил его ухмылку.
«Я знаю, что делать, а ты прикрывай», — уверенно бросил Савва.
«Ты куда лучше, чем думаешь», — прошептала Крис, и её слова кольнули сердце.
Голоса сотен, миллионов людей вливались в меня, но постепенно затихали. И на их место пришёл другой — мой, но искажённый, ядовитый:
— Признай, тебе же нравится убивать?
Нет!
— Слушать их крики и мольбы.
Закрой пасть!
— Ощущать, как их жизнь лежит на твоей ладони, словно букашка.
Ты не я! Я не такой!
— Ты ненавидел их и продолжаешь ненавидеть. За их тщеславие, лицемерие и эгоизм.
Тебя не обмануть! Я знаю, кто я!
— Андрей предал тебя. Он сдох ради собственной совести. Он просто боялся вины. Он не любил тебя.
Ты ответишь за это! Я прикончу тебя, обещаю! Ты будешь визжать от боли!
— А Кристина? Думаешь, она любила тебя? Нет. С тобой было безопаснее. Удобнее. Такой вот сторожевой пёс.
Ты ничего не знаешь! Прекрати лезть мне в голову!
— Возомнил себя героем? Спасителем человечества? Ты не Шварценеггер, не Норрис. Ты даже не Ван Дамм. Ты жалкий Ваня из подворотни.
Сука… Ты не представляешь…
— Ещё как представляю. Ты дрался. Сбивал кулаки об слабаков. Ты просто боялся. Боялся, что не будешь никому нужен, что все отвернутся. Ты пробуждал страх только потому, что не мог пробудить ни одного другого чувства.
Я… нет… Я не поэтому…
— Каждое твоё высокомерное слово — жалкий обман. Бахвальство — детская неуверенность. Недоверие — понимание собственной ненужности. Жестокость — единственный способ защиты.
…
— Ты жалкий. Маленький. Трусливый мальчишка.
Я молчал. Возразить было нечего. Перед глазами мелькали драки, смерти товарищей, уход родителей, смерть брата. Моя жизнь раскололась, как стекло в калейдоскопе, и каждый осколок резал по живому.
Свет погас в глазах.
Первым, что я услышал, был истошный крик:
— АААА-АААА!!!
Огромное пространство пылало. Пламя пожирало шадов, и их крики сливались в жуткую какофонию, от которой кровь стыла в жилах. Они корчились, сдирали с себя доспехи, но агония не отступала. Десятки силуэтов падали, как подкошенные. Тело дёрнулось назад — огромный шад с топором пронёсся мимо, едва не разрубив меня пополам. Но щупальца уже вонзились в его голову, пробивая череп. Я хлопнул крыльями и взмыл вверх, в едкий, пропитанный гарью воздух.
«Что происходит?» — подумал я, оглядывая бескрайнее поле боя.
В центре возвышался монолит — чёрная громада, окружённая тысячами воинов. Шады наступали волнами, взрывы рвали землю, крики боли и ярости заглушали всё. Вдалеке, за морем наступающих, стояли артиллерийские пушки, изрыгая снаряды. А из монолита, как из разверзшейся пасти ада, текли мертвецы — бесконечный поток.
«Тело… оно вообще мне не подчиняется», — понял я, и холодок пробежал по спине.
И тут я спикировал вниз! Сила хлынула в мышцы — это точно [Концентрация силы]. Руки вспыхнули, и пламя вырвалось наружу, поглощая визжащих шадов, обращая их в пепел.
Свист прорезал воздух, и всё вокруг замедлилось, стало текучим, как расплавленный металл. Глаза поймали ракету, летящую прямо в меня. Тело среагировало само: крылья сомкнулись, и многослойная [Энергозащита] вспыхнула передо мной.
БАА-ААМ!!!
Взрыв швырнул меня назад, тело врезалось в землю, сбивая противников. Но я тут же вскочил, и лазерный меч с шипением ожил в руке. Четверо шадов ринулись на меня. Щупальца молотили, как хлысты, меч рассекал плоть и сталь, а из другой руки хлестало пламя. Я был в эпицентре безумного вихря смерти.
«Он использует мои способности! Все мои способности!» — ярость вскипела во мне, смешавшись с обидой. — «Это, блять, моя сила!»