В один момент, в комнату зашла Нау. Когда она увидела заснувшего во время прочтения книг Ма Руе, то улыбнулась и решила перенести на кровать.
*****
Вернемся назад. Когда Ма Руе вернулся в свой особняк, Сяо Чен также прибыл к себе, в имение Сяо. В целом, дом и территория рода Сяо выглядели значительно богаче, чем у клана Ма. Это было обусловлено тем, что семья Ма прибыла в город Лонтянь всего сто лет назад, в то время как семьи Сяо и Тан уже столетиями находились в городе и накапливали богатство.
Однако весь особняк выглядел крайне серым. В отличие от дома Ма, который являлся живым и бодрящим, он не вызывал никаких эмоций, словно пытался избавить от них.
Сяо Чен вошел в дом, и слуги равнодушно встретили его. Дело не в том, что его презирали или нечто подобное, скорее, в семье Сяо было принято не показывать никакого поклонения основным членам семьи, чтобы те не испытывали высокомерие или гордость.
Парень давно привык ко всей обстановки вокруг, поэтому не обращал ни на что внимания и направился к отцу, который был занят делами в своем кабинете. В любой зажиточной семье лидер клана должен был уделять много времени делам дома. Это касалось как Ма Фэна, так и Сяо Литяня, отца Сяо Чена.
Когда юноша постучался и вошел, его встретил безразличный взгляд отца. Парень давно свыкся с этим, в конце концов, их семья придерживалась идеологии, что все эмоции – это лишь преграды для ясного ума и развития. Поэтому они должны быть отброшены для достижения максимальной эффективности. Было сложно сказать, как давно семья Сяо начала придерживаться таких идеалов.
Сяо Чен рос в условиях, когда не испытывал никакой любви, а за каждую показанную им эмоцию он терпел жестокие наказания. Однажды, когда в детстве он начал гладить кота, мальчика избили плетью за это. С тех пор он пообещал себе откинуть все эмоции, посчитав, что они и есть причина его страданий.
- Отец, час назад кое-что случилось. Кузнец Кляйн решил обзавестись дружбой с бесполезным наследником семьи Ма, Ма Руе. – Сяо Чен поклонился и отчитался после кивка от отца, поняв, что может говорить.
- Хм? – Сяо Литянь не показал изменений в лице и произнес, – меня всегда интересовало, почему же он решил отказаться от всех условий, что мы предлагали ему? К тому же Кляйн отказал всем трем семьям, но теперь неожиданно решил сблизиться с этим ребенком. Это простое совпадение, или же у клана Ма вышло предложить ему что-то, чего не смогли мы?
Мужчина своим поведением напоминал холодную глыбу льда, от которой исходил лишь холод. Без эмоций он смог моментально сосредоточиться и начать размышлять о проблеме. Было видно, что для него самым важным был результат, а вовсе не средства, которыми тот был достигнут.
Тогда Сяо Чен рассказал о произошедшем в деталях. Он поведал о том, что Кляйн пообещал сделать заказ Ма Руе бесплатно и к тому же в кратчайшие сроки, а также о том, что теперь двое стали обращаться друг к другу по имени, словно старые друзья. В целом, он передал все, что менеджер Син рассказал ему ранее.
Ничто из этого не смогло заставить выражение Сяо Литяня хоть сколько-то измениться. Мужчина произнес, когда Сяо Чен закончил:
- Дела складываются печальным образом. Сначала, Ма Руе чудесным образом исцелился, а теперь завел дружбу с кузнецом, которого желали заполучить все три семьи. С этим делом явно что-то неладно.
- Отец, как ты считаешь нам ещё удастся расправится с ним? – спросил Сяо Чен, и слабый убийственный взгляд промелькнул у него в глазах.
В тот же момент, когда парень это сказал, в его живот прилетел неожиданный удар, и юноша скрючился на земле. Сяо Чен на время потерял способность дышать и мог лишь жадно пытаться вдохнуть воздух, который никак не мог пройти.
- Ты думал я не замечу твою убийственную ауру? Запомни, что в семье Сяо не показывают никаких эмоций, убийственное намерение в их числе и находится на одном из первых мест. Оно затуманивает разум. Другие воины говорят, что жажда убивать способна придать сил, но слишком высокий уровень адреналина – это ничто иное как смерть. – именно Сяо Литянь был тем, кто ударил сына.
Любая проявленная эмоция в семье Сяо являлась грехом и жестоко пресекалась без какого-либо милосердия. Даже сейчас, мужчина был способен безэмоционально наблюдать за страданиями сына, словно тот ничего для него не значил.
- Да, отец, я все понял, - Сяо Чен поднялся с пола с болезненным выражением, которое он пытался поскорее убрать, чтобы не отхватить ещё.