— Он…— замешкалась женщина. — Ган? — она с надеждой в глазах посмотрела на своего супруга, а тот потёр седые виски и начал говорить:
— Тогда я не воспринял его слова всерьёз, ну звучало, как бред одинокого алхимика, — он пожал плечами. — Что-то про застои в кровотоке, разбухшие меридианы, сквозь которые проходит сила родословной. Он назвал это…— мужчина глубоко задумался. В комнате повисла тяжелая тишина.
— Отторжение, — вдруг произнесла Мари. Она прикрыла рот рукой, горькие слёзы брызнули из её глаз. — Я ничего не понимаю, почему именно наш сын⁈ Почему не кто-то другой?
Отторжение говоришь? Получается его дар отвергает его самого? Что за глупость? Как такое возможно? По сути, ты родился с этим даром или родословной, как сказал Ган. Живи себе и живи, горя не знай, но природа порой чудит приколы. Можно ли это назвать судьбой? Да хрен его знает.
Я достал из кармана коробочку с таблетками собственного производства. Они грубые и неказистые, но по идее должны помочь юноше справиться с недугом, ну или по крайней мере ослабить его. Я своими глазами вижу, что родители не готовы отказаться от жизни сына и верят в то, что он рано или поздно встанет на ноги.
— Что это? — мужчина нахмурил брови. — Старик Барус говорил кормить мальчика соком растения, но…— он подошёл поближе ко мне и начал пялиться в баночку. — Это? — он вопросительно смотрит на меня.
— Это таблетки, которые я создал на основе этой лекарственной травы, — неужели снова придется врать о том, что это старик передал мне рецепт? Я взял одну из баночки и попросил их набрать в кружку немного воды. — Старик научил меня перед тем, как сгинуть…— с грустью в голосе сказал я. — По его словам, это должно снять недуг, ну или ослабить его.
— Таблетка, — просмаковала во рту женщина. — Что с этим делать? — она подошла поближе и дала мне кружку полную тёплой воды.
— Разбудите его, — попросил разбудить малыша, ведь ему нужно проглотить таблетку.
— Но, — вдруг замялась Мари.
— Давай, — Ган более серьёзен и собран. Он прекрасно понимает, что разбудив сына обречёт его на муки, ведь только во сне юноша ничего не чувствует.
Женщина внезапно схватила его за руку и потянула на себя, препятствуя пробуждению юноши.
— Оставь! — рявкнул Ган. Женщина в испуге отскочила назад. По её глазам я понял, что она впервые видит мужа таким. — Доверимся ему! Он ученик Баруса, а старик помог нам, как никто другой!
Мари опустила голову и отошла назад. Мужчина наклонился к лицу своего сына и осторожно растормошил его. Мальчик открыл свои голубые глаза и сквозь сон произнёс:
— Папа?
Его невинное лицо мгновенно исказилось в страшной гримасе. Глаза выпучились, а вены, сияющие алым светом, стали ещё более выпуклыми. Они извиваются на поверхности его кожи, сдавливая мышцы с новой силой. Изо рта мальчика вырвался страшный вопль. Если его не успокоить, то скорее всего, вся деревня встанет на уши и сбежится сюда.
— Успокой его! — закричал я. — Ему нужно выпить это лекарство, тогда ему полегчает! — я краем глаза прочитал описание таблетки и в принципе, она подходит по симптомам и той траве, которую старик Барус оставил им.
Паренек изгибается в страшных судорогах, он брыкается и бьется головой о стенку дома, в попытках унять мучительную боль. Ничего не поможет, только лекарство сможет ослабить его муки. Черт, почему я так уверен в этом?
— Сын! — закричал Ган. Он жестко схватил своего ребёнка за тощие плечи и заглянул прямо в его глаза. — Терпи, мой силач! Ты же хочешь стать настоящим охотником и встать рядом со мной⁈ — спросил он.
Мальчик на мгновение успокоился, но его лицо снова исказилось от боли.
— Возьми! — он сунул ему шарик в рот и помог с водой. — Глотай! Давай же! — мальчик судорожно выплюнул комок и облился водой, но отец непреклонен. Ган снова засунул ему в рот маленькую таблетку и заставил того проглотить. Я стою в стороне и просто наблюдаю. В описании лекарства не сказано, какое время действия и сколько вообще нужно его принимать. Ну оно и понятно, симптоматика может быть разной, разная степень тяжести заболевания и тому подобное. Это учесть крайне сложно, даже для богоподобной системы.
Время идёт, мальчик всё также корчится от боли, но его держит отец, чтобы тот ненароком не поранил себя ещё больше. Я уже начинаю переживать, ведь прошло больше получаса, но видимых изменений не последовало.