Но здесь есть свои правила и обычаи, я не могу просто взять и убить его за то, что он несёт ерунду. У меня нет такой власти, чего нельзя сказать о том малыше, что выглядывает из окна кареты. Им позволено делать всё, что они захотят, ведь в руках их семей сосредоточено всё богатство империи.
— Что? — я прямо спросил мужчину передо мной, — уже нельзя и на карету взглянуть? Или я похож на кость? Чего ты как с цепи сорвался? — стоило мне упомянуть его принадлежность к собаке, как лицо мужчины тут же раскраснелось. Он начал озираться по сторонам, ловя насмешливые взгляды людей, собравшихся не так далеко от стены. Так как мы остановились на дороге, позади нас образовалась пробка из кочующих людей, караванов и даже карет с отпрысками великих семей. Из-за нашей стычки образовалась пробка, но к моему удивлению никто не стал вмешиваться в конфликт или качать права, все, как один, начиная от простолюдинов и заканчивая статными особами, внимательно уставились на нас, ожидая развязки этой довольно интересной сценки.
— Убей его, кучера, — вдруг раздался голос из кареты напротив, — если он не сумел предупредить зверёныша, значит, это его заслуга, пусть расплатится за это вместо него, — холодным голосом произнёс парень. Для него жизнь кучера не стоит и гроша. Он готов убить его за малейшую провинность. Но, мать вашу, в чём он или я провинились? Просто посмотрели на знатную особу? Чёрт, да это же чушь! Вон сколько людей сейчас таращится на него, так почему он самостоятельно не рванул всех их убивать?
— Есть! Я всё сделаю, молодой господин! — кучер засучил рукава и направился прямиком к мужчине, у которого от происходящего аж побледнело лицо.
— Молодой господин, смилуйтесь! — седовласый старичок упал на колени и ударился головой о землю прямо по направлению к хладнокровному господину в надежде вымолить прощение, но тот лишь покачал головой, явно намекая на то, что добром это дело не кончится, — как же так? У меня семья! Прошу вас, господин!
— Закрой пасть! — кучер рванул к стоящему на коленях мужчине и уже хотел опустить тому ногу на голову, чтобы размозжить его череп.
— Я здесь как украшение? — я в пару шагов настиг его и схватил за запястье, — или ты думаешь, что всё это какая-то шутка? — начал медленно сдавливать его кисть.
— Щенок, пусти! — он попытался вырваться, но это ни к чему не привело. Поняв, что освободиться не получится, а хватка становится всё тяжелее и тяжелее, он резко поднял правую ногу и ударил меня прямо в живот.
— Ой, не получилось? — я лишь опустил взгляд и, ухмыльнувшись, покачал головой, — силёнок маловато, дружок, нужно было больше времени уделять практике, а не лизать жопу своему молодому господину, — рассмеявшись, я проигнорировал его ошеломлённый взгляд и резко скрутил руку в обратную сторону. Плоть разорвалась, и на лицо попало несколько капель крови, но это ещё ничего, на это не стоит обращать внимание, ведь дело ещё не закончено.
— Эй, дружок, чего ждёшь? — я отбросил мужчину словно тряпичную куклу, из-за чего тот аж несколько раз перевернулся через голову, — или так и будешь прятаться за своих никчёмных слуг? — я встал и заложил руки за спину. Сейчас моей силы куда достаточно, чтобы раздавить этого паршивца. Вопрос только в том, осмелится ли он вылезти из своей кареты? Сам я нападать не буду, лишние неприятности мне не к чему, ведь стоит мне сделать шаг, как этот пацан пострадает. Мне не хотелось тем самым обременять жизнь Саймона и этого кучера, побледневшего от страха.
К моему удивлению, парень просто прищурил глаза и покачал головой. Он мотнул головой, что-то говоря своему спутнику. Вскоре мужчина вылез из кареты и сел на место раненого кучера. Они вместе двинулись в сторону широких ворот, возле которых столпилось довольно много людей.
— Какого дьявола происходит? — Саймон вылез из кареты и встал рядом со мной. Он то поднимал, то опускал брови, вообще не понимая, какого ляда произошло, — куда он собрался? Он просто так уйдёт? — толстяк посмотрел на меня так, словно ища какого-то ответа на свой вопрос, но я и сам не понимал. Неужто он почувствовал разницу в силе и решил ретироваться во избежание позора? Странно всё это, и чует моё сердце, что добром это не кончится… Хотя, плевать, пусть приходит, решим этот вопрос один на один, как подобает мужчинам.
Мимо нас уже начали проходить пешие путники и проезжать кареты, запряжённые самыми разными жеребцами.
Из одной такой кареты выглянул молодой человек лет двадцати пяти и показал мне большой палец вверх.
— Красава, так этого никчёмного забулдыгу! — воскликнул он и, улыбнувшись, спрятался за непроницаемой шторкой. Не он один сделал подобный жест, и что самое интересное, это точно такие же выходцы из великих семей. Как я это понял? Ну, так над каретой развивается знамя…